Кашель одного из историков прервал ее речь. Его мягкое гусиное перо покачнулось, когда он отложил его в сторону. Строгие темные одежды глубокого синего оттенка подчеркивали его холодные голубые глаза, а мягкая усмешка, ничего не значащая, по большому счету, по привычке трогала его губы.
— Прошу прощения, моя дорогая леди.
— Королева, — ее замечание разрезало воздух, как нож масло.
— Бесспорно, прекрасная королева, — без заминки продолжил Верош, едва взглянув на нее. — Позвольте уточнить, что то, о чем вы говорите, на самом деле является лишь мифом. Детской сказочкой, которую читают перед сном. Нет никаких явных научных или магических доказательств того, что мы действительно существовали вечность или имели такую… возможность… наши далекие предки.
Лицо Нави исказила гримаса злобы и презрения.
— Неверующие! Так написано в «Повести о Ширанах». Вы пойдете против королевы! Вы пойдете и против Богинь?!
— Если нам суждено погибнуть, на то воля Богов, — флегматично протянул историк, и Нави метнула на него разъяренный взгляд.
На зал вуалью опустилась смута. Лица присутствующих словно посерели, а солнце скрылось за плотными тучами, пытаясь скрыться от напасти.
Никто не смел больше перечить или высказать мнения, опасаясь невменяемой реакции властительной особы.
Она же, напротив, все больше распалялась, требуя выделить лучших бойцов и специалистов для своего смертельного похода. Всем было очевидно, что это лишь трата времени и ресурсов, которые можно было бы бросить на более реалистичные задачи. Совет отмалчивался, выражая свою нервозность то постукиванием пальцев по столу, то шорохом одежд, то накручиванием усов на фалангу.
Ее мысли по поводу предательства богинь были лишь спекуляцией и игрой на чувствах. В реальности же богини были бы против вмешательства в течение жизни и смерти, желая душам упокоения.
Лекарь покачал головой, про себя думая, что в ней говорила еще и незажившая рана — тоска по отцу, страх ответственности, и огромный пугающий зов смерти, желающий поглотит ее саму и весь подчиненный народ. Она лишь отчаянно боялась стать последней королевой эльфийского рода.
Когда гнетущее всех собрание кончилось, он подозвал служанку, чтобы попросить добавлять ей чай цветок serlaat — небольшой безвредный способ успокоения души и тревоги.
Служанка поджала губы, но согласилась.
Они так и не пришли ни к какому соглашению, и королева не была намерена казнить, понимая, что любая жизнь ценна. Но она явно была разбита и сменила милость на гнев.
Все то время, пока королеву днем за днем отпаивали успокаивающими настоями, оплот политической власти пытался не попадаться ей на глаза, в надежде найти оптимальную стратегию защиты королевства. По вечерам они собирались в молельне, чтобы обсудить насущные проблемы и планы их решения без вмешательства Ее Величества.
Пыл Нави угасал, и она все чаще замечала в своем теле и разуме слабость и затуманенность. Чаще клонило в сон, она просыпалась к полудню, но была вялой и безжизненной.
Заметив это, королева перестала есть и пить, и несмотря на уговоры слуг, была непреклонной в своем решении. Казалось, ее голова прояснилась, но теперь она страдала от головокружений и слабости.
— Соберите совет, — потребовала она, но прислуга ответила, что советники и командоры крайне заняты на учениях. Якобы, прибыли новобранцы, и на них легла двойная нагрузка. Наглейшая ложь.
— Вот как? Интересно…
Нави мягко провела влажным пальцем по бокалу, извлекая из него тонкий, пронзительный звук.
Служанка побледнела, различая недовольство в ее голосе, и сказала, что сделает все возможное, чтобы удовлетворить ее просьбу. Она не возвращалась до наступления сумерек, так что успев заскучать, Нави вновь села за книги, преодолевая головную боль. Приятный кожаный переплет раскрылся в ее руках, и перо заскрипело под натиском пальцев. Она переписывала заклятья и шептала их про себя, пока свечи не догорели.
Заслышав в темноте приближающийся к ее двери гул от тяжелых грузных шагов, она спрятала фолиант в секретный шкаф стола, заперев его на ключ. По их мере приближения шагов, ее сердце все громче и громче стучало в такт, предвещая беду.
Двери распахнулись в ту же секунду, как она обронила маленький ключик в темном углу под столом.