Так они брели по теплому и нежному песку, пока она не упала на колени перед мужской статуей рослого эльфа. Отшельник поднял на него свой потяжелевший взгляд, заметив маленькие черты сходства.
— Lateirf, — прошептала Лэниэль, и его сердце дрогнуло. — Lateirf…
Она впервые по-настоящему заплакала перед ним. Казалось, она просто не умела плакать, всегда была веселой и находчивой, и не страшилась смотреть неприятности в лицо. Но теперь, разрываясь на кусочки, она закрыла лицо ладонями, и сотрясалась от рыданий, выворачивающих ее наизнанку. Норд, стоя за ее спиной, достал свой меч и вонзил его в песок — это была его личная дань уважения погибшим, но услышав звон стали, она резко обернулась к нему. Ее раскрасневшееся заплаканное лицо выражало гнев, и несколько светлых прядей прилипли к ее лбу и щекам. Найдя в себе остаток сил, она рывком поднялась на ноги, подбежала к Норду, схватила его за грудки, но он даже не шелохнулся, глядя на застывшие слезы в ее зеленоватых глазах.
— Это ведь ты? Ты?!
Тогда она сорвала с него маску, с яростью отбросив ее в сторону безмятежного моря. Ее ярость столкнулась со взглядом непоколебимого спокойствия рыжей радужки. Его лицо выглядело напряженным, почти каменным, но ни один мускул не дрогнул, когда она приблизилась, обдавая его дыханием.
— Из-за вас…погибла моя семья. Из-за вас погибли мои друзья. Из-за вас погиб наш Король. Сколько еще нужно смертей, чтобы вы насытились?!
Она замахнулась, чтобы ударить его по лицу, но в последний момент рука ее замерла и задрожала. В его взгляде она прочитала глубокие переживания, но это все равно ничего не могло изменить.
Из головы не выходило, что все легенды вторили одно и то же: Властитель порабощал разумы наисветлейших существ, заставляя творить хаос против воли, но сердце ее рвало на кусочки. «Справедливый гвардеец, ты не станешь вершить самосуд» — прошипело в сознании.
Вместо удара она схватила его за плечи, слегка поднялась на носочки, отталкиваясь от плотного песка, и приблизилась к его лицу непозволительно близко, чтобы проверить свои ощущения. Норд дышал размеренно и не шевелился, лишь его взгляд непрерывно следил за ее движениями. Ветер взлохматил его цветные волосы, и она с остервенением схватилась за них другой рукой.
Ее губы настойчиво столкнулись с его, наполовину обезображенными; на одной стороне они таяли, словно мед, на второй же резали осколками, своей твердостью пытаясь оттолкнуть, но она не сдавалась. Норд не препятствовал, но и не поддавался ей, застыв подобно статуям вокруг.
Когда она оторвалась, капельки крови сорвались с ее губ там, где она поранилась о шипы и наросты. Взгляд ее остервенело ловил с ним связь, и отдышавшись, она пробормотала себе под нос, постепенно переходя на крик:
— Не могу. Я не могу. Слышишь? Я ничего не чувствую!
Это была ложь, которой она пыталась накормить их обоих. Она чувствовала, еще как чувствовала, но сама не могла разобрать, что именно. Страх, боль, злость, зной. Гнев, дрожь, хлад, бой. С головой накрывал клубок противоречивых эмоций, чувств, ощущений. С разумом боролось сердце, и равные по силе, ни один не уступал второму. Ранее ей казалось, что волей-неволей, она начинает ощущать тепло к нему, и казалось, что они даже слегка в чем-то схожи. В груди росло зерно светлой надежды, нежное, жаждущее иллюзии любви и ласки. Так злостно растоптанное беспощадной реальностью.
Сейчас же она смотрела в глаза врага, который лишь старался с ее помощью отмыть свои руки от крови.
Он молчал, безнадежно долго, невыносимо больно, не показывая своим видом, что разваливается на куски, обретя такой же лучик надежды, который закрыла черная пелена, грянувшая на поле.
Солнце медленно таяло, скрываясь за горизонтом, и на берег мягко опустились тени, боясь спугнуть живые статуи. Наконец поборов себя, Норд чуть грубее, чем хотел, взял ее за руки поверх предплечья и повел к лошадям, которые разбрелись по полю, где еще колосилась трава. Он приподнял ее, словно куклу, невзирая на сопротивление, и усадил на лошадь. Мечник схватил оба поводья и повел их вдоль кромки воды, пытаясь отыскать маску.
Вдали, со стороны моря, послышалось улюлюканье и подтрунивающие смешки. Вглядевшись темнеющую даль водяной поверхности, он заметил хронов, которые восседали поверх молодой гидры, словно на корабле.
Они, словно дети, размахивали его маской, и убедившись, что он ее заметил, дали указания водяному монстру, который сорвался с места, уходя под воду вместе с мореплавателями. Хроны держали путь к Руинам, и он забрался на скакуна, все еще удерживая управление обоими лошадьми.