В очередной раз, когда Марон не успел закрыться от атаки, Норд опрокинул его наземь, и подвел острие меча к его подбородку. Марон тяжело дышал, пот струился по его лбу и щекам, а волосы, спутанные и грязные, липли к овалу лица. Его грудь учащенно вздымалась, пока он пытался прийти в чувство и отыскать в траве отлетевшее оружие.
— В реальной битве ты уже труп, — спокойно подвел резюмирующую черту Норд, протирая меч от влаги и травы.
— И без тебя понял.
Вокруг все кипело и шипело по вечерам, когда Марон, вымотавшийся после интенсивной тренировки, готовился подбирать и выдергивать свежие и сильные чешуйки для ее брони. Дракон, казалось, не обращал на это никакого внимания, наблюдая за пылающим в кострище огнем. В такие моменты Лэниэль казалось, что он думает о чем-то очень печальном. О чем-то темном, что преследовало его, и с течением времени неизменно приближалось.
Ее сердце само с болезненным усилием сжималось, когда она думала о приближающейся битве и вспоминала о сестре. Ей казалось, что она еще жива, просто ждет победного рассвета, чтобы ее освободили.
Казалось, лишь Марон не вспоминал о своей семье, полностью отдавшийся пылу битвы и бесконечных подготовок. А может, он просто тщательно скрывал свои эмоции, похоронив их в самой глубине души. Он с остервенением и каким-то мстительным удовольствием приподнимал широкие, более старые пластины, выбирая под ними молодые. В своем зародыше они выглядели как большие темные кошачьи коготки, только более прочные. Дерг! И очередной «коготь» падал на дно деревянной миски, пополняя ряды собратьев.
В вечер, когда миска наполнилась, Норд принялся мастерить ей драконий костюм.
— Перед тобой откроется великое таинство Ширан, хочешь ты этого или нет.
Он протянул к ней руку с раскрытой ладонью, а затем быстро и резко оставил на ней свежий порез острым лезвием.
— Кровная магия, связывающая тебя с драконом. Она позволит создать прочный доспех, защищающий тебя от всего. Он станет твоей второй кожей, позволит тебе летать со мной так же уверенно и безопасно, как делаю это я один.
Алые капли сорвались в чан с когтями, а затем он протянул руку к ее ладони.
— Твоя кровь соединит нас, и даст новый виток магии.
Ее капли упали туда же. Она едва не вырвала руку от пронзительно острой боли, но он держал ладонь крепко.
— Шираны пронесли этот обряд через тысячелетия, но он давно позабыт и утрачен. Как и драконы.
Они сидели перед костром — он опалял и нагревал окровавленные когти, чтобы они прочно пристали к эластичному доспеху, а она помешивала костер, наблюдая за его кропотливым трудом. Огонь приятно трещал, подмешивая в какофонию лесных звуков свой узнаваемый тембр. Марон ушел куда-то в леса, чтобы поживиться последними, готовыми пропасть из виду из-за заморозков, грибами.
— Ты жалеешь о чем-то?
— Что?
Он оторвался от своего занятия и бросил на нее слегка сбитый с толку вопросительный взгляд.
— Жалею?
Бам! — это словесное копье, похоже, попало в самое яблочко, отчего эльфийке сразу стало неуютно. Захотелось попридержать язык за зубами, отмахнуться, сказать, что ему послышалось, но времени назад не вернешь.
Лицо мужчины сразу приобрело растерянный, затем опечаленный вид, который в мгновение ока скрылся за отрешенностью. Как будто он ловким движением надел свою излюбленную маску.
— Просто вспомнил несколько моментов из жизни, вот и все.
Лэниэль кивнула, не решаясь продолжить разговор, и перебросила прогоревшую с одного конца палку в другую руку. Слегка измятая тряпка, которой он перевязал порез, вымазалась в саже.
Но Норд неожиданно продолжил.
— Я вспоминал семью. Прошло уже столько времени, что кажется, это было в прошлой жизни.
Девушка замерла. Они впервые говорили о семье. И она не была уверена, что будет готова на откровения, но все произошло само собой.
— Что с ними случилось?..
— Погибли…В несчастном случае. Много лет назад. Так много, что мне и не сосчитать.
— Мои тоже.
Сердце резануло ножом. Рана, затянувшаяся много десятков лет назад, сейчас кровоточила с новой силой, и у нее больше не было сил ее залатать.
— Но не в несчастном случае, а в одной из битв. Мы как будто всю свою жизнь только и делаем, что отстаиваем свое право на существование. Это ужасно.
Норд вздохнул еще печальнее, и отвернулся. Чувство вины, отпустившее и предоставившее ему передышку, упало на душу неподъемным камнем вновь.