— Нет, — покачала головой девушка, — ничего у нас нет. Здесь не растет ничего, кроме травы и этих деревьев. Животных тоже никаких. А что касается фруктов — слава Богу, что наши деревья цветут всего один раз за всю свою жизнь.
— И?..
— Об этом лучше не говорить.
Опять какие-то недомолвки! Джо молча повернулся и пошел на пляж в смутной надежде еще раз ощутить вчерашний покой. Несколько глотков… жидкости избавили от чувства голода, тело наполнилось дремотным удовлетворением. Голубое безоблачное небо, мерный плеск волн, теплый, как парное молоко, воздух навевали мирное, благодушное настроение. Красивый мир, что ни говори.
Сонный день близился к концу, на озеро накатывала мглистая тьма, привкус крови придавал поцелуям дополнительную остроту, подчеркивал их сладость.
…Утром он, проснувшись, выкупался вместе с девушкой в голубой прохладной воде — и неохотно отправился через поросший коварной травой луг к Храму — гонимый голодом, потому что голод был сильнее отвращения. Он шел, ощущая легкую тошноту… а также острое, взволнованное нетерпение.
И снова впереди вздымалась неопределенная, скрытая голубым туманом громада, в залах и коридорах плавал пятнистый сумрак. Техасцу не нужно было указывать дорогу, он сам свернул направо, в галерею, нашел свободное место и встал на колени, ничем не отличимый от окружающих.
Первый глоток чуть не вывернул его наизнанку, затем тошнота отступила, осталось лишь ощущение ненасытного голода и жадное желание насытиться. Он пил, ничего не видя и не слыша, ни о чем не думая, пил, пока не очнулся, почувствовав на плече руку девушки.
Жаркий, терпкий напиток ударил в голову, как вино, Джо почти не помнил, как они покинули Храм, пересекли голодный, без ветра волновавшийся луг, как прошли под низко склоненными, зловеще перешептывавшимися ветвями. Опьянение продлилось до самого вечера, и только медленная мгла, пришедшая с озера, вернула полную ясность мыслей.
Жизнь стала предельно простой — хрустальная прозрачность дня и вязкий мрак ночи, утренние походы в Храм и терпкие поцелуи золотоволосой девушки…
Однажды вечером, когда в воздухе повисла первая, еще прозрачная дымка, Джо оторвал взгляд от гладкой, как зеркало, поверхности озера и увидел вдали — или это ему показалось? — смутные очертания горного хребта.
— А что это там, за озером? — лениво поинтересовался он. — Похоже на горы.
— Не знаю. — Глаза девушки тревожно потемнели. — Мы предпочитаем не интересоваться тем, что вдали.
Техасец не смог, да и не попытался скрыть раздражение.
— "Мы предпочитаем", — зло передразнил он. — "Об этом лучше не говорить". На все вопросы — один ответ. Меня тошнит от твоих недомолвок! Вы тут вообще хоть чем-нибудь интересуетесь, или только дрожите от страха перед этой невидимой тварью?
— Те, кто задают вопросы или ищут ответы — погибают, — вздохнула девушка. — Весь воздух здесь пронизан опасностью — непостижимой, неуловимой и кошмарной. Чтобы сделать жизнь хоть немного сносной, мы должны смириться. Ничего слишком пристально не рассматривать, ни о чем не задумываться, не задавать вопросов… А эти горы недостижимы, как мираж, — и горы, и все, что лежит за горизонтом. В этой стране нет иной пищи, кроме… той, что в Храме, так что человек, задумавший исследовать ее просторы, либо вернется с полпути, либо умрет от голода. Наши невидимые глазом узы крепче любых цепей и решеток.
Джо равнодушно пожал плечами. На землю опускалась умиротворяющая мгла, раздражение погасло, едва успев разгореться.
И все же с этого дня в нем начало нарастать смутное неудовлетворение. Ни блаженный покой, ни пьянящая горечь, сочившаяся из трубок Храма, ни другая, во сто крат более пьянящая горечь страстных, ненасытных губ не могли стереть из его памяти туманного силуэта далеких гор. Пробудившееся беспокойство искало выхода, подталкивало к действиям, пусть даже и безрассудным; закаленное опасностями тело рвалось из наезженной колеи: сон — пища — любовь.
Леса и луга, везде, куда ни кинешь взгляд — леса и луга, а на горизонте — далекие, манящие горы. И — окутанные голубым сумраком недра загадочного Храма. Все чаще и чаще возникала у Техасца мысль обследовать залы, куда боятся заходить здешние обитатели, подойти к окнам, от которых они отводят глаза. Что лежит за этими лесами, этими лугами? Какую таинственную страну скрывает стена покрытых голубым туманом гор?