Невысокий силуэт выбивался из атмосферы пустынных улиц, устланных брусчаткой, и послевоенных построек, покрытых подтеками от постоянной влаги и туманов. Эмма достала из кармана карту. На тонкой бумаге был небрежно нарисован маршрут. Чейз была благодарна секретарше за помощь, но это не особо облегчило задачу. Ведьма долго бродила в поиске своего нового дома. Для нее этот город, окутанный туманом, казался до боли знакомым, угнетающим и мрачным. Он был таким же, как ее приют: старым и угрюмым, в нем витала магия. Ее вязкие нити тянулись вдоль улиц. Черные, скользкие, с редкими голубыми прожилками.
Новым жилищем Эммы оказался узкий двухэтажный дом, зажатый меж двух широких особняков. Он выглядел приличнее, нежели постройки на окраине Нордвуда. Кирпич, двухскатная крыша из темно-серой черепицы, новое крыльцо из соснового бруса. Было видно, что здание ухожено, и хозяева заботятся о его состоянии. Рука уже потянулась к звонку, расположенному на металлическом заборе, но решительности не хватило. Вздохнув, девушка собралась с силами и нажала на кнопку.
Тишина. Казалось, ничего не происходило, все замерло в ожидании. Чейз чувствовала тяжесть. Ее терзали сомнения и тягучее, насыщенное ощущение неизбежности. Несколько томительных минут ожидания — и дверь дома приоткрылась. Навстречу вышла тетушка Морин. Высокая худая женщина куталась в пальто. Ее тонкие пальцы крепко сжимали шершавую ткань, а растрепанные волосы придавали облику несколько безумный вид.
— Эмма, я так рада, что ты добралась ко мне. Прости, что не смогла тебя забрать: у нас выбило электричество, а я так не хотела, чтобы ты приехала в холодный и просыревший дом, пришлось топить старый камин, — сухие худощавые руки тетушки крепко сжали плечи племянницы. Морин пахла лавандой и медом.
— Ничего, все в порядке, — Чейз натянуто улыбнулась, в ее голове роились тревожные мысли.
— Чего же мы стоим? Заходи в дом.
Эмма, прежде чем переступить порог, оглянулась. Пустой двор с высохшей травой, ящик для почты… и бесконечная тоска. Ей был пропитан каждый сантиметр земли. Магические нити обрывались, как только начинался забор. Выжженное магическое поле. Пустота.
Внутри все выглядело иначе: светлые занавески придавали помещению легкости и воздушности; деревянный пол приятно скрипел под ногами; везде витал аромат высушенных трав, висящих пучками на стене небольшой гостиной. Чувствовались уют и забота. Но что-то внутри по-прежнему заставляло Чейз настораживаться.
— О, Эмма, — Морин взяла племянницу за плечо. Ее зеленые глаза смотрели понимающе и сочувственно. — Я так рада тебе, так рада! Я так устала жить одна… Ты бы только знала, как это тяжело!
Тетушка повесила свое пальто и широко улыбнулась. Ее взгляд заблестел от навернувшихся слез, но Морин тут же взяла себя в руки.
— Пойдем, я покажу твою комнату, а затем поужинаем. Я приготовила панкейки с грушами, — мягкий голос вырвал Эмму из раздумий, и она отправилась за тетушкой на второй этаж. — Не раскладывай вещи, просто брось их и спускайся на кухню.
— Да, хорошо. Спасибо!
Комната оказалась достаточно просторной. Письменный стол со встроенной тумбой, напротив которого расположилась кровать; шкаф под стенкой и большое окно с легкими полупрозрачными занавесками и плотными шторами. Остальное пространство пустовало. Темные обои придавали помещению угрюмости, а небольшая люстра с колышущейся от ветра подвесной лампой навевала легкий страх.
Эмма раздвинула шторы и подошла к подоконнику. За стеклом виднелись небольшой участок и лес. Сырые хвойные деревья угрюмой стеной нависали над забором. Лишь яркие пожелтевшие листья вносили разнообразие в этот пейзаж, придавая ему осенней теплоты. Где-то в душе ведьма смирилась с общей обстановкой. Несмотря ни на что, она впервые за этот год чувствовала себя на своем месте, в своей тарелке — чувствовала магию. Ощущала, как ее тонкие нити легко касаются кожи, проникают внутрь, наполняют ее силой.
Чейз поспешно бросила вещи на кровать. Ее мутило от прилива энергии. В приюте о магии почти не рассказывали. Это были закрытые уроки для избранных, во время них занудный мистер Альберт, которому, как казалось Эмме, было давно за девяносто, рассказывал основы владения силой. Из не всегда связного бормотания узнать удавалось немного, но этого оказалось достаточно, чтобы пользоваться ей на бытовом уровне. Главное правило ведьмаков заключалось в грамотном распределении энергии, ведь сила была у каждого своя. Эмме, в отличие от ее одноклассника Роберта, не повезло: магии в ней почти не было.
Чейз достала из кармана небольшой камень-амулет и положила его под подушку. Теперь можно спуститься к тетушке.
Пухлые и сочные панкейки лежали красивой горкой на большой тарелке. Запах свежей выпечки возвращал в детство.
— Кушай, чего на них смотришь? Наверное, весь день не ела, так что не стесняйся, фигуре не повредит, — Морин широко и добродушно улыбнулась и продолжила готовить ужин.
— Да. Спасибо, — Эмма положила себе один из самых пышных панкейков и полила его сиропом.
Красная, с мякотью клубники жидкость красиво растекалась по горячему тесту. Желудок сводило. День голодовки ему точно не понравился. Уплетая за обе щеки вкусную еду, девушка с интересом разглядывала занавески и соседский дом.
Трехэтажное здание из бордового кирпича выглядело мрачным и угрюмым. Строгие архитектурные формы подчеркивались различными деталями: острыми шпилями на крыльце, ступенями из темного мрамора, черным кружевным тюлем, через который виднелись плотные шторы винного цвета. Дом располагался напротив. Пятнадцати метров хватало, чтобы разглядеть силуэт в окне второго этажа. Из-за усиливающегося дождя очертания плыли, но, несмотря на это, от незнакомца веяло холодом. Эмма невольно отвернулась, чтобы не чувствовать, не ощущать этот колючий, пробирающий мороз.
— Деточка, не смотри туда… Иначе твоя магия утонет в непроглядной тьме, — Морин цокнула, сложив руки на груди. — Семья Брэйден принесла в наш дом столько горя…
Чейз еще раз взглянула в сторону особняка. В окне уже никого не было, лишь бордовые занавески колыхались, давая знать, что их недавно задвинули.
— Старое рано или поздно становится новым. Милая, я дала слово твоей матери, что уберегу тебя от этой судьбы, — тетушка дрожащей рукой теребила крохотную брошь на своей груди. — Вот уже двести лет как наследницы рода Хилл гибнут, едва связавшись с этой семейкой. Их род проклят. Навеки проклят Нордвудом. Помяни мое слово, когда-то ты примешь неверное решение, которое будет стоить тебе если не жизни, то точно благополучной судьбы. Но, как ни крути, ты должна искупить свой долг…
Ведьма с ужасом отодвинулась от приближающейся тетушки. Ее взгляд горел каким-то безумием, которое в один момент потухло, будто ничего и не было.
— Эмма, я видела у тебя в руке странный камушек… Выбрось его, эти амулеты притягивают лишнее. А теперь отправляйся спать, дорогая. Завтра посмотришь город, я расскажу тебе немного о твоих способностях, погадаем. В приюте-то о магии вряд ли много рассказывали. И… не бери дурного в голову, — Морин задумчиво водила пальцем по столу. — Спи, спокойной ночи!
***
Щелчок, еще один, еще… Свет в комнате так и не включился. Легким движением руки Чейз зажгла большую свечу, стоящую возле кровати. Ее пламя вспыхнуло, наполняя крохотную комнату мягким желтым свечением. Из приоткрытого окна тянуло холодом. Эмма закрыла его на защелку и достала из сумки теплый свитер. Хоть тетушка и подкидывала дрова в камин, верхний этаж все еще не успел прогреться.
Дрожащими пальцами девушка достала из-под подушки амулет. Небольшой лунный камень вселял временное успокоение, но ровно до этой секунды. Полупрозрачный оберег наполнился смолью. Она плескалась в нем, пыталась выбраться наружу, извивалась, стараясь растечься по всей поверхности. Запястье неприятно обожгло. От испуга Эмма выронила амулет на пол, но было поздно. Он стал таким, как прежде: мутно-белым и слегка теплым. Чейз хотела вскрикнуть, но ничего не произошло. Звук застыл. Ее никто не услышит.