На следующий день Синделрун в сердцах заявил, что ничего не смыслит в заклинаниях и уходит на покой.
Часть третья
Глава 8. Доспехи из шкуры дракона
Кицум, старый плешивый клоун, намазывающийся белилами среди запахов и звуков цирка перед очередным выходом на манеж, внезапно застыл как древняя мраморная статуя. Рука поднесена ко лбу, тело едва повёрнуто в спиральной закрутке, глаза закрыты. Даже дыхание, кажется, остановилось. Только под прикрытыми веками всё продолжается жизнь: выполняется неизвестная другим задача. Так бывает. Человек спит, а закрытые глаза как будто что-то читают — бегают туда-сюда или описывают круги. Как знать, может и вправду, Кицум что-то там считал из небесной книги? По крайней мере, когда рука пришла в движение, продолжив класть белила для уже десятого за сегодня (и последнего) представления, в открывшихся усталых зеницах было нечто большее, чем циничная уверенность в бренности всего сущего, свойственная старому клоуну. Что было в глазах? Пожалуй, это можно назвать «свирепая мудрость».
Круглая белая комната. Много света. Запах древней пыли. Тишина.
Два окна в толстенных каменных стенах. Друг напротив друга. Пол из струганных светлых широких и не слишком длинных досок. Оштукатуренный потолок. А стена — всего одна, но длинная. Углов нет, дверей нет. Шутник архитектор сделал даже потолок и арки окон в комнате башни — выгнутыми. Беспокойно человеку в таком помещении. Глаз ищет перекрестия, что бы было на чем остановиться. На чем же? Оконные рамы из пяти стекол, секретер желтоватого дерева: стол со стоящим на нем высоким узким шкафчиком, да кровать посередине — вот, пожалуй, и всё.
Хотя кто, и на что будет тут смотреть? Единственный человек в комнате — спокойно вытянулся на кровати, опустил веки. Больше здесь никого. Лишь на секретере — объемистый стеклянный кувшин с широким горлом, доверху наполненный темно-красной жидкостью. Вино.
Или кровь?
— Яссок, Яссок! — Невысокий полный мужчина в зелёном камзоле с ядовито-салатовыми обшлагами взволновано суетился около упавшего. — Ты слышишь, слышишь меня?
Юноша, лежащий посреди грязной и узкой улицы славного города Остраг лицом прямо в деревянную мостовую (единственная радость — сухо) приподнялся на руках и ошалело помотал русой головой. «Почему меня называют Яссок? У меня другое имя. А какое?». Башка гудела, словно медный городской полуденный колокол.
— Экая раззява! Слава Единственному и Милосердному, ты жив! Что я бы рассказал Мастеру Оптику? Ты представь, я ему скажу: «Наш Яссок споткнулся и упал…», или: «Ваш ученик стукнулся головой и умер.» Что я услышу в ответ? — Толстяк наконец-то осознал, что на самом деле всё обошлось, и принялся чистой мягкой тряпицей, которую вытащил из-за обшлага, вытирать обильно покрытую прозрачными пупырышками липкого пота лысину.
Уже сидя на мостовой, тот, кого называли Яссок, с трудом разлепил непослушные губы и, пришепётывая, выдавил из себя:
— Скажет: «Мне это кажется возможным».
Мужчина в зеленом камзоле затряс мягким животом и бритыми щеками в приступе беззвучного смеха. Согласно закивал головой: мол, да, именно это и услышу в ответ.
— Ну, раз шутить — жить будешь. Давай- давай, поднимайся. Хвала Богу Истинному, вроде у тебя ничего не сломано и голова не пробита. Мозги не вывались, даже кровь не идет. Но шишка на лбу будет знатная…
Юноша поднялся на ноги с превеликим трудом. В голове все мешалось, перед глазами ходили круги, в желудке спазмило. Опираясь на подставленную руку спутника (господин Уфсанек, вот как его зовут!) пострадавший молодой человек двинулся к своему дому.
Дом здесь, рядом. Почему он называет своим домом здание, в котором обитает множество людей? Комнатенка, где господин Уфсанек предложил им с Учителем пожить — действительно, рядом. А сейчас надо хорошенько удариться головой о стену… Какое глупое желание.
— Ты что, Яссок? Всемогущий тебя пойми, ты же чуть не стукнулся снова. Уже пришли.
Уфсанек, одной рукой придерживая юношу, другой принялся энергично стучать дверным бронзовым кольцом, крича при этом:
— Мастер Оптик! Мастер Оптик!
Открыл худой, даже наверно, иссушенный мужчина лет шестидесяти, с пепельными, если не сказать пегими, волосами, безбородый, с острыми прямыми усиками, светлокожий. Лицо мужчины казалось холодным и бледным из-за черных просторных волос и рубахи, но главным образом — из-за взгляда. Внимательно и всепроникающее вонзились в юношу «отраженья души человеческой». Яссок вспомнил: черноокого мужчину, Мастера Оптика, среди своих, зовут господин Дэн.
«Это страшно: падай, теряй сознание», — требовательно зудели мысли под черепной коробкой. Но Мастер взял за плечо и помог перешагнуть порог. Даже два порога. Один — невидимый, который был глубоко внутри.
Ни лекарь, ни аптекарь не понадобились. Учитель Дэн мог дать семь очков вперед любому из здешних коновалов, в конце-концов — оптик он, или кто? — так что речь шла не о дороговизне лечения. Просто Мастер сам разбирался, как побеждать болезни.
Ученик часто слышал его наставления. «Никогда не ешь мясо больной птицы или зверька. Ибо в нём нет силы. Бессилие с мясом может попасть в тебя, и сам лишишься здоровья. Бессилие передается от животного и через комаров, и через блох и клопов. Потому нам нужна чистота. Маленький и никчемный комар может обессилить великого человека. Есть надо мясо сильных животных. Их сила будет питать и твою силу.»
Яссока уложили в кровать, к ушибу приложили тряпку, смоченную в охлажденном, двойной очистке вине, настоянном на травах Загородных гор. Травы с тех гор — сильны необычайно. Терастения, что на равнине человеку по колено — там вырастают в рост. Вот только сборщики трав долго не живут: лысеют, слепнут, покрываются язвами и умирают.
К вечернему чаю юноша вполне пришел в порядок. Телом. А вот мысли путались. Наверно из-за удара по голове случилась временная потеря памяти.
«Что я знаю?» — Спрашивал себя молодой человек. И отвечал: «Мастер Оптик учит людей. Он учит жить своими силами, не обращаясь к магам, волшебникам и чародеям. Он объясняет, как справится с малыми бедами, такими как Смертный Ливень или тарлинги, и бедами большими, среди которых бесстрашно, наравне с Князем-Голодом числит и Радугу с ее семью орденами. Мастер ходит по стране, городам, селеньям и раскрывает людям возможную жизнь среди свободной от нечисти земле. А я хожу с ним. Пока я один из учеников. Потому что во мне нет колдовских способностей.» При этом, что такое тарлинги, Радуга и Смертный Ливень Яссок вспомнить не мог. Были слова, но они ничего не обозначали.
Господин Уфсанек на вечерний чай пригласил странных людей. Причем каждый из них по отдельности смотрелся вполне добропорядочно и обыденно, но вот все вместе… Тут были мукомол с сыном, пришедшие прямо с мельницы (они переоделись в чистое и почти не ношенное, но…), мясник, выделяющийся среди остальных тяжелым лоснящимся лицом и кряжистой фигурой: ни дать ни взять — гном-великан лишенный бороды, двое крестьян, легко узнаваемые по старомодным, до пят, плащам, сшитым из не менее чем десятка кусков разноцветной материи. Были тут и чиновник из канцелярии градоначальника — красный с малиновым сюртук на серебряных пуговицах; и приказчики из торговых рядов — щегольские усики, завитые над паром чубы; и сослуживцы господина Уфсанека — зеленые камзолы с салатовыми обшлагами. Вербовщики.