В эфире помчались слова женщины:
— О-о-о-о-о… Это мне нужно половину всей волшебной силы нашего мира… У нас тут очень жиденькая магия.
Норивольд поднялся с кровати, подошел к окну. Посмотрел с высоты башни на раскинувшуюся перед ним панораму утреннего города. Подумал.
— Значит, не меньше чем за десять лет, мы должны завоевать половину вашего мира… Мне это кажется возможным.
Часть четвёртая
Глава 9. Глупый народ
Радостный весенний ветерок на вершине пологого холма играл шелковистыми гривами крепкогрудых лошадей, трепал короткие треугольные флажками на рыцарских пиках и покачивал тяжелый королевский штандарт. Черные панцирные рыцари короля Норивольда Первого, угрюмо сидевшие в седлах на мощных боевых конях, молчали. По воинским поверьям утренний ветер обещает перемены. Скорые перемены. К добру ли?
Небо. Прозрачное, как имкосский сапфир. Блекло-голубое. Всё в лоскутах серых облачков, которые несутся быстрее брошенного в воздух лебяжьего пуха.
Свежий ветерок скорее бодрил, чем заставлял зябнуть. Это привычных ко всякой погоде воинов. А вот деревенский сброд, толпящийся ниже, у подножия холма, ежился в своих рваных тулупчиках и армячишках. Нарочно, что ли, старье из-под лавок вытащили? Перед королем бедностью козыряют, на жалостливость рассчитывают?
Шапки в руках прижатыми к груди держат, головы опущены понуро. Виноваты! Прости скорей и отпусти по домам: поросят кормить, бороны и плуги поправлять да конскую упряжь ладить.
Но Норивольд давать спуску деревенским не собирался. Решение схода, мол, «селу издревле свободы грамотой дарованы, и потому подати платить самозваному королю-мальчишке не будем» хоть и переданное в устной форме, но… Будь это просто отказ, стоило бы приказать выпороть половину мужиков упрямых-упёртых, и тем дело скруглить. Но «мальчишку» прощать нельзя. Ведь из государственного, денежного вопроса, отношения короля с жителями села переросли в личные связи. За развитием которых рыцари Норивольда Первого следили с любопытством, хорошо скрываемым под забралом угрюмого безразличия.
— Ну что, мужики? — Громко спросил король сельчан. — Обидели вы меня. По древнему обычаю виру мне с вас взять надо. И услышать покаянные речи.
— Чем же это мы тебя обидели? На правду нечего обижаться. — Выкрикнули из толпы.
Норик про себя облегченно вздохнул. Это выдал не слабый, едва стоящий на ногах замшелый старец, а крепкий мужик, с короткой бородкой, видимо не только мотыгой набивший мозоли на ладонях, но и рукоятью меча.
Король спрыгнул с Крылана, шлепком отправил его к отряду, вытащил из ножен, притороченных к седлу второй эсток, точную копию своего и швырнул вверх, в сторону мужика. Тонкий меч пронзил землю буквально в шаге от того.
— Твоя голова будет первой в счет погашения виры, — громко крикнул Норивольд, и вытащил Дьюралюмин из ножен. Голос чуть подвел. Получилось слишком звонко, действительно, как-то по-мальчишечьи.
Эта оплошность только еще больше рассердила молодого короля.
Хоть повезло, что мужик оказался глуп. Был бы умный — упал на колени — и что тогда властитель с ним бы поделал? Ну, не палач же он, в самом деле? А мужик, наверно, считал себя знатным бойцом. То, что за смерть короля в честном поединке ему ничего кроме славы не будет — светлоголовый знал очень хорошо. Быстро скинув шубейку и выхватив эсток из земли, бородач сделал несколько разогревающих упражнений, сразу показав, что обращаться с мечом-шпагой умеет.
Норик совершенно успокоился. События развивались так, что лучше не придумать.
Рыцари ничем не проявляли своего интереса к происходящему. А деревенские понадевали шапки и сбились в кучу. Молчали.
Короткобородый двинулся вперед, на Норика, поигрывая мускулами. Наверно, для деревни он был пришлым и таким образом хотел выделиться, доказать право. На что? Стать старостой? Жениться на богатой вдове? Чудак, право слово. Нашел с кем тягаться. Да тут всё село — глупцы. Как есть глупцы.
Нории, сблизившись до трех шагов, прочитал заклинание «Быстрое время в движении». Мужик сразу стал похож на мраморную статую. Не статью, а неповоротливостью. Вот его рука с эстоком принялась медленно подниматься, а губы — изгибаться в гримасе. В последней гримасе. Норик шагнул раз, другой и взмахнул Дьюралюмином. После чего тут же выпал из заклинания и поставил ловушку на жизненные силы.
Для видевших со стороны все произошло так, будто король с необыкновенной скоростью метнулся вперед и отрубил голову сопернику, а тот не успел защититься. Голова отлетела прочь, тело буквально мгновение постояло на ногах, обливаясь широким кровяным потоком, и рухнуло навзничь.
Рыцари одобрительно зашумели. Шум получился от многих слов: «Хороший удар», «Славно, славно», «Ловко он его» и подобных высказываний, от которых не удержался ни один. Но говорилось это не в качестве поддержки и не как желание похвалить. А как бы про себя, от полноты чувств и восхищения своим предводителем.
— Прощения просите! — Сердито крикнул в сторону человеческой кучи Норивольд.
Из толпы выбрался другой мужик, похожий на кузнеца. Черные глаза сверкали, будто целиком состояли из одних зрачков. Короткая густая щетина покрывала лицо чуть не до бровей. А в кулаке, размером с голову ребенка, детина сжимал боевой гномий молот. Подходя к королю, мужик подхватил брошенную шубейку и, держа ее на вытянутой руке на манер тряпки от быка, осторожно двинулся вперед. Молот боец держал закинутым за спину в положении готовом для нанесения удара.
— Ты — мальчишка, — громким басом объявил черноглазый. — То, что ты прикончил Васа — ни о чем не говорит. Я тебе перебью все кости, а потом…
Норик не стал ни слушать рассказки «кузнеца», ни отвечать на оскорбления. Вновь перейдя в быстрое время он выбросил руку вперед, кистевым движением снизу по кругу отмахнул мужику длань в запястье вместе с мешающей шубой из вытертого зайца, а когда оружие уже совершило полный круг — приблизился к противнику вплотную и от пупка до левой ключицы, через сердце пронзил ревущее от боли и негодования тело. Пронзил, и так и замер, прижавшись, даже приобняв за поясницу левой рукой. Мужик успел махнуть молотом, но рука ослабла, и молот гулко стукнулся о землю около пяток Норика, уже за спиной.
Уперевшись рукой в грудь все еще стоящего мужчины, король высвободил свой Дьюралюмин и ушел вбок. Здоровяк повалился, как будто вытащили не клинок, а стержень, на котором он держался.
— А-а-а-а-а!!!
От толпы деревенских недотёп бежал парень с колом. Или это длинная дубинка?
Тут Норивольд не стал даже переходить в другое время. Отскочив в последний момент от кола, который опустившись сверху вниз его чуть-чуть не задел, Норик сильно, но плашмя, стукнул парня по заднице. С холма раздалось дружное издевательское ржание. Не просто заставить лошадей подавать голос по команде, но черные рыцари это делать умели. Парень начал махать вправо-влево своим немудреным оружием, наступая на сжимающего эсток витязя. Норивольд понимал опасность. Дубинка даже в не опытных руках — не подарок. А этот паренек, похоже, любил махаться на колах. Жаль такого убивать. Он всего на год или два выглядел старше Норика. Из него получился бы хороший солдат. Жаль убивать. Но… Пришлось сделал вид, что споткнулся. Парень не преминул воспользоваться моментом — нанес удар сверху. И получил лезвие в подмышку. Под правую клинок вошёл — из под левой выглянул. Норивольд отпустил рукоять: парень завалился на спину с железом поперек тела.
Все-таки, Дьюралюмина пришлось быстренько вытаскивать: приближался следующий селянин. Этот шел неспешно, чуть поигрывая посохом. Норик знал, что такие штуки порой бывают очень опасны. В первую очередь тем, что может статься, скрывают в себе магическую силу.