На юге появился великий воин и маг. О нем рассказывали купцы в прошлом году. Это его посланец хочет шерсть. Им нужна теплая одежда для воинов. Если сюда придёт Норивольд — наш народ ждет участь маленьких людей. Нет, думаю, нам не будет суждено найти свой конец в Страшном провале.
Вместе с шерстью Норивольд уже требует и воинов. Зачем нам в Степи боевые маги? Они нужны там, где идут большие битвы… После обучения вряд ли ты вернешься домой. А на место ушедшей молодежи пришлют калек-ветеранов, которые не в силах держать копье, но могут командовать овчарками и сдирать шкуры с апаков. Они принесут другие обычаи. Другую кровь. И мы исчезнем… Хотя потомки нашего народа, наверно, будут жить лучше нас.
Чой не очень верил старику. Конечно, как и все старейшины, Шэн-Хон был уважаем и заслуживал доверия… Но это все просто не могло быть правдой. Или могло? Или в рассказе только часть правды?
Вот из-за этих новостей Чой и старался вспомнить что-то, что бы подтвердило или напротив, уличило во лжи новый взгляд на историю. Историю его народа. Еще вчера — гордого и свободолюбивого, а теперь, как оказывается — воровского и вероломного.
Вспоминая, Чой продолжал следить за тропой, и сразу остановился, как только на пути людей возник снежный козёл. Шерген вышел из-за валуна, и как окаменел, внимательно глядя на приблизившихся людей. Чой и Шэн-Хон тоже замерли. Они видели цвет глаз матёрого самца.
Обычно глаза у коз и козлов серые. Но когда им чего-то не хватает в еде, глаза розовеют. Тогда пастухи говорят, что «козочкам хочется крови», и перегоняют стадо поближе к городкам луговых собачек. И рогатые начинаются охотятся на смешных неповоротливых зверьков. У этого козла глаза горели как угли.
На пути людей стоял умный зверь. Тогда, как козы и козлята бодались над свежими останками упавшего со скалы человека, этот решил, что правильнее будет самому найти добычу. И одному спокойно погрызть такие сладкие кости…
Конечно, люди совсем не собирались становиться луговыми собачками для козла, хотя бы и снежного. Шэн-Хон двумя руками ухватил посох, которым как-то пришлось отбивался от диких собак, а Чой вытащил из-за спины узкий меч и приготовился к бою.
Сила человека — против силы животного. Ловкость животного — против ловкости человека. Стальной меч против рогов и копыт.
Честная, открытая борьба. Что ж, такая точка зрения имеет право на существование. Только вот козёл бороться не собирался. Ему были нужны кости. Шерген одним махом взмыл вверх, на крошечный уступ, прыгнул — и оказался за спиной Чоя, перед Шэн-Хоном. После чего пробежал между стариком и скалой. В отличие от Кой-Гуна этот старейшина летел в пропасть с долгим протяжным криком. А Чой так и остался стоять с неутоленной жаждой боя и обнаженным мечом.
Шергенские горы оказались не согласны долго терпеть слабого и неуклюжего.
Вход в пещеру оказался именно там, где и должен был оказаться: сразу за козырьком. Над отверстием — руны. Чой недолго постоял, чувствуя лицом легкие дуновения теплого ветерка, идущего из глубины горы, а затем крикнул в черноту:
— Великий Дракон! Мы побороли себя! Мы пришли просить помощи и совета. Мы согласны на всё. От нас хотят кожи и шерсть. И воинов. И рассказывают про оружие, которое будет у боевых магов, и от которого не спасают медные шиты. Им не нужны тонкие платки и красивые ковры. Смерть идет в нашу степь. Помоги нам. Мы согласны на всё.
Гулкий голос, полный удивления, донесся в ответ:
— Согласны на все?
А потом смех… Многократно усиленный эхом тот смех подобен был горному обвалу. Не тому, при котором в долину мчаться каменные глыбы, а тому, когда гора целиком рушиться в море, над которым она возвышалась тысячелетиями.
— А кто вы такие? Почему ты решил, что вы чем-то отличаетесь от тех, кто придет на ваше место?
Знаешь ли ты, что написано над входом в эту пещеру? «Победив себя победишь дважды». Но это относится только к нам, драконам… Вы, люди, там на равнине, постоянно побеждаете сами себя… Только количество ваших побед растет лишь в сказках, не прибавляя ни мудрости, ни знаний, и никого ничему не уча.
Так победите сами себя еще раз, и ещё раз смиритесь с поражением!
И снова смех…
Обратный путь всегда кажется короче. А раз всегда — то он короче на самом деле. Потому что длина пути измеряется не только аршинами, но и траченными силами.
Проходя мимо места, где шерген спихнул Шэн-Хона, Чой отстегнул с груди медную пряжку и положил на валун. У осыпи, унесшей первого старейшину камня, на который можно было бы положить дар, не оказалось. Чой просто кинул пряжку туда, где так некстати сверкнул позапрошлым днем красно-желтый, похожий на утреннее солнце камень.
— Не хорошо.
Чой напряженно застыл. Кто сказал: «Не хорошо»? Осторожно повернулся…
Буквально в пяти шагах ниже по тропе стоял высокий человек. Серая накидка и пепельные волосы делали его плохо различимым на фоне скалы.
— Следующий прохожий может решить, что там блестит золото и отправится вслед за бедным Кой-Гуном.
«Наверно, это маг. — Подумал Чой. — Добрый маг, который здесь что бы помочь моему народу и наказать жестокого дракона. Сейчас он взмахнет рукой и пряжка, отданная духу старейшины, улетит подобно маленькой пичужке».
— Некоторые поступки исправить уже нельзя, — как бы в ответ мыслям Чоя произнес высокий с легкой грустью, — присядь.
Воин послушно опустился прямо на тропу, не отрывая глаз от серого человека.
— У меня мало времени. Не перебивай и не переспрашивай.
Ты был у пещеры. Разговаривал со слугой Великого Дракона, а не с ним. То, что услышано там — правда. Но я тоже слуга Великого Дракона и у меня также есть правда.
Я обратился к Великому, и он мне ответил, что готов спасти твой народ. Я и сам не знаю, как это будет сделано. Может старейшины предложат Норивольду что-то, что настолько для него окажется ценным, что оставит в покое Степь, может, шергены и апаки заболеют и их шерсть и кожа станет непригодной для одежды его шишаков… Дракон знает. Только Великому Дракону нужна плата. Ты, Чой, станешь ему слугой.
Это значит: расстаться со своими родственниками, знакомыми, вообще со всеми, кто тебе дорог. Для них ты умрешь. Ты будешь делать только то, что тебе скажут. Полностью откажешься от женщин, вина, мяса, сластей, хлеба. Станешь думать только о том, о чем тебе разрешат думать. Поселишься в пещере, раскроешь сознание, дух научится покидать тело. И позволишь дракону или его старшим слугам пользоваться телом, как они только этого захотят. И если кто-то из них сочтет, что тело должно пройти страдания или принять смерть — это не вызовет твоего сопротивления.
Согласен спасти свой народ — ступай обратно к пещере. Не готов стать слугой Великого — иди и служи Норивольду.
Как только серый произнес тираду — он попросту исчез. То ли полностью закутался в свою накидку и, слившись со скалою, осторожно отступил прочь, то ли превратился в скальную ящерку и ускользнул в одну из многих расщелин. А может, перенесся в другое место. Раз — и там. Как знать, на что способен маг?
Был — и нету. А Чой — вот он. Сидит на гладкой плите, рядом с каменной осыпью, в которой угнездилась медная пряжка. И думает о словах высокого волшебника, лицом похожего на самого Чоя. Сидит, решая: куда идти? Направо? Или налево? К голой синей вершине или пышной зеленой равнине?
Порой кажется, что отправиться поднимать пряжку с осыпи — не такая уж плохая идея. Но в то же время Чой никогда так не сделает. Не свернёт с тропы. В какую бы сторону вскоре не пришлось пойти.