— Разливай.
Лиза почти не слушала их, погрузившись в переживания и прошлое, которое вдруг захлестнули её с головой. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как они, с подружкой возвращаясь с танцев увидев на углу зловещие тени, спрятались под штабелем досок. Надеясь, что те пройдут мимо, и они благополучно пойдут домой. Но голоса не затихли, а наоборот приблизились вплотную к ним. Девчонки напугались не на шутку. И только когда «злодеи» сели на доски и оторопело, озираясь, заговорили, Лиза поняла свою ошибку, это был Тимка, Илья и Борис. Они возмущались тому обстоятельству, куда могли подеваться девчонки? Маячили же перед глазами и вдруг исчезли, как по волшебству. Лиза захихикала, зажимая рот рукой, но из укрытия не вышла. Стыдно было признаться, что испугалась. И вот сейчас они опять, как и в молодости вместе сидят перед ней. Опять трое.
— Хватит сердце рвать и нервы оголять, допивайте до конца давайте и пора расходиться, — поднялась, стряхнув воспоминания, она. — Поздно. Вечер в окно бьёт.
— Ты права Лиза, — согласился с женой Тимофей.
— Илья Семёнович вызови машину, пусть развезут страдальцев, — прошептал на ухо Дубову зять.
— Цепями к сердцу приковала, — всхлипнул пьяный Борис, не спуская глаз с неё.
— Угореть можно, — отмахнулась презрительно она.
— Правда Лиза, Лизавета, так и есть, — ныл Борис.
— Молчи уж, пока Тимофей тебе бока не намял спьяну, — шикнула та.
Проводив непрошенных гостей до прибывшей к подъезду машины и рассказав адреса пассажиров водителю и охране, Седлер, вернувшись, наехал, не вытерпев на родителей:
— Я с вас балдею! Как так можно? Не понимаю…
— Что тебе не понятно сынок?
— Не врубаюсь. Ко всему я был готов, но чтоб такое… Морду бы вы побили друг другу и то понятно, а так ни в какие ворота.
— Илюша, сядь сынок, — подвинул ему стул рядом с собой Тимофей. — Ты ехал сюда сегодня видел, что творится. Да, и в вашей академии штормует, думаю, не меньше. Рядом с эпицентром находитесь, а через тридцать лет это время так же поднимут на дыбы, и будут судить. И уже твой сын спросит, куда ты профукал мощную державу? Заметь, ни за Брежнева, Сталина, Ленина или царя спрос пойдёт, а за державу… Потому как каждый из них не жалея народ радел о державе. А мы и вы профукали её.
— И как водится, искать виновных тоже будут, — обнял его с другой стороны Дубов.
— Всё просто у вас с Ильёй Семёновичем, отец, получается.
— Сложно только у лживых.
— Крутит, значит, ищи подоплёку.
— Мы сами ещё месяц назад не предполагали, что сядем за один стол с врагами. Но реальность сегодняшняя перевернула всё. Враг не личный взял верх, а развал государства.
— Понимаешь, нас шатало от голода, нашей беды и обиды. Но под ногами всегда была твёрдая почва, даже там на болотах. У нас была Родина.
— Так и было, а сейчас она ушла из-под ног. Эти суки выбили её. Нет страны. Одни шматки остались. И вот перед этим несчастьем и этой опасностью, наше собственное горе меркнет.
— Дружно вы за меня взялись, с двух сторон нажимаете, — усмехнулся Илья.
— А как ты думал. Сначала подсаживаем на пьедестал, потом с энтузиазмом, дружно, виновных ищем и пинком под зад сбрасываем кумира. — Налил ему чаю отец. — Пей, чай не водка ум не отбирает.
— Сколько вы будете чаёвничать? Терпения уже нет, на вас смотреть. Ведро точняк выхлебали? — разворчалась Елизавета Александровна.
— Это уж такое дело, при разговоре либо чай пей, либо водку, — хохотал Тимофей. — Жалко чаю, перейдём на другое. Займитесь внуком лучше, мадам.
— У внука есть мать, закругляйтесь и по койкам.
Мозговой, не принимая шутки, строго глянул на жену.
— Лиза, иди, нам надо поговорить с Илюшкой.
— Хорошо, только, чур, не будить.
— Эй. Так не пойдёт.
Дождавшись ухода Елизаветы Александровной, мужчины возобновили разговор.
— Илья, сынок, ты не лезь в эти заварушки.
— На призывы не покупайся, — вторил Тимофею и Дубов.
— Утрясётся всё, потом разберёмся.
— Твоё дело небо. Вот и храни его.
Илья успевал только поворачивать голову от одного к другому.
— Ответ крикунам должен быть один: «политика не моё дело» и точка. Чья бы шашка над твоей головой не махала со своего пятачка не сходи.
— Отец, Илья Семёнович, а что будет с моим замполитом, например? Это ж много людей под метлу попадёт? Их жизни прахом пойдут?
— Думаю, останутся все живы, к стенке никого не поставят. Поорут, пар выпустят. Назовут как-то по-другому и все пироги.
— Было молоко, станет кефир и вся проблема. Это не основная беда сегодняшнего бардака.
— Что ты имеешь ввиду, Дубов?
Тот пододвинул к себе вазочку с вишнёвым вареньем, кинул пару ложек в рот и, запив чаем, объявил:
— Во главе каждой республики встанет свой хан и хана народу.
— Согласен с тобой. Три прибалтийских хутора старушка Европа прижмёт к себе.
— По уму-то так им на хрен не нужна та нищета, но поближе к границам Российским подобраться страсть, как охота. Белоруссия останется с нами.
— Почему Илья Семёнович?
— Её немец в войну пожёг и вырезал. Там половина народа с Российских просторов.
— Украина точно с нами будет, да пап? — поспешил он и не угадал.
Отец нахмурил брови, пощипал подбородок и выдал совершенно иное, нежели тот ожидал:
— Ни фига. Она наплачется сама, замучает нас и насмешит весь мир.
— Почему? Согласись, что колыбель Руси была в древнем Киеве. Мы один народ! — настаивал сын.
— Националисты колобродить будут. Повылезают из всех щелей. Для них Польша и Румыния и матери, и сёстры. Им они простят всё, да и прощать нечего забыли всё. А вот к «москалям» со списками претензий бегать будут. Так они устроены. Дождались мутной воды шакалы. Вспомните, после войны: Прибалтика угомонилась, а они ещё свой народ долго терзали. А стержня в хребте нет, кровей намешано много.
У парня вытянулось лицо.
— Как это?
— Дубов объясни ему, я ещё за чаем схожу.
— Под татарами были, под поляками были, под австрийцами тоже, румынами, венграми, литовцами и ещё много, много чего намешано. Сурагат. А что с него? Одна изжога и головная боль.
— Кто ещё чаёвничать хочет? — опустил чайник на стол Тимофей. — Заметьте, всё это было могучей страной. И каждый из нас болел своей болью, не помышляя рушить её. И мне не понятно, почему те, кто разрушил её, прикрывается этой нашей бедой, которую, мы никогда не ставили в противовес стране.
— Ты учти Илья встанут заводы.
— С чего?
— Нарушены связи. Кстати, Дубов выруливай на западные рынки и быстрее. Брось все свои резервы. Внутренний рынок на какое-то время будет потерян.
— Ты прав Тимофей, прав. Завтра же займусь только этим.
— Неужели дойдёт до этого, отец?
— Зарплату выплачивать не будут, а людей на улицу начнут выкидывать. Прижмитесь там. Лишние деньги если есть немедленно в валюту и золото.
— Есть немного, в Норильске же жил.
— Завтра без возражений поедешь со мной, предупредил Дубов. Действовать надо быстро и ушами не хлопать.