то возьмет их в блуждания свои и потеряет
богиня Хаясасурахимэ[104],
в Нэ-но куни, в Соко-но куни пребывающая.
И коль потеряет она их,
то в Поднебесной в четырех направлениях,
начиная с разных управ чиновников,
что государю нашему служат,
со дня нынешнего начиная,
грех грехом не будет.
И вот мы коней привели и поставили,
тех, что в Высокого Неба Равнине
слушают, уши наставив[105].
И на великом изгнании грехов,
на заходе солнца вечернего,
в последний день месяца минадзуки года нынешнего,
очищение свершается, изгнание свершается, —
и все внимайте, — так возглашаю.
Гадатели урабэ[106] четырех провинций
возьмите [их] и выйдите
к дороге реки великой[107],
и там вышвырните, — так возглашаю.
Заклинание[108] при поднесении мечей рода Ямато-но фуми-но имикибэ[109]
(тому же следует род Кафути-но фумибэ)
(Ямато-но фуми-но имикибэ-но тати-о татэмацуру токи-но дзу)
Почтительно
обращаюсь к правителю верховному, владыке Неба[110],
к великим богам трех пределов[111],
к солнцу, луне, звездам, планетам,
всем богам восьми направлений[112],
управителям судьбы, управителям скрижалей[113],
слева — к Отцу — Повелителю Востока,
справа — к Матери — Повелительнице Запада[114],
к пяти правителям пяти сторон света[115],
четырем погодам четырех времен года[116].
В руках держа изображения для подношений[117],
просим от бедствий избавить.
В руках держа мечи железные для подношений,
просим благоденствие государя продлить.
В заклинании говорим:
на восток — до самого дерева Фусо[118],
на запад — до места, где [солнце] в пучину погружается[119],
на юг — до Пламенного света[120],
на север — до места, где Слабые Воды[121],
на тысячу крепостей, на сто земель,
пусть правит он бодро
десять тысяч лет, десять тысяч лет.
Праздник усмирения огня[122]
(Хосидзумэ-но мацури)
По изволению бога и богини,
прародителей могучих владетеля нашего,
на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих,
назначено было потомку царственному
страной обильных равнин тростниковых
и тучного колоса
мирно, отдохновенно управлять.
И когда ему Поднебесную поручали,
сказали они слова заклятия небесного,
заклятия грузного, такие слова:
«Два божества-столпа,
Идзанаки-но микото, Идзанами-но микото[123],
супруг и супруга, браком сочетались,
и страны — восемь десятков стран,
и острова — восемь десятков островов —
рождены были.
И восемь сотен мириад божеств
рождены были».
И когда рождалось дитя последнее, драгоценное —
Хомусуби-но ками, —
то опалилось место потаенное,
и богиня за скалою сокрылась,
и сказала она: не смотри на меня, супруг мой,
ночей — семь ночей, дней — семь дней.
Но еще семи дней не сровнялось,
как подумал он, что странно ее сокрытие,
и посмотрел на нее —
а она, огонь породив,
место опалила потаенное.
И тогда она так поведала:
«Говорила я тебе, супруг мой,
чтоб ты не смотрел,
а ты все же со мной взглядом встретился»[124].
И еще поведала:
«Теперь тебе, супругу моему,
должно править верхней страной,
а я стану править нижней страной».
И сокрылась она за скалой,
и решила до склона Ёмицухирасака[125] добраться.
И так тогда поведала:
«Осталось в верхней стране,
коей правит супруг мой,
дитя, сердцем дурное», —
вернулась и снова детей родила.
То, рожденное ею, четырех видов было —
Мидзу-но ками, [бог водяной],
тыква-горлянка, водоросли речные,
и Ханияма-химэ[126].
И тогда она таким наставлением поучала:
«Если грубым станет сердце этого дитяти,
что сердцем дурное,
то усмирите его посредством воды,
тыквы-горлянки, Ханияма-химэ,
водорослями речными».
вернуться
Богиня Хаясасурахимэ — хая — «быстрый», сасура — от глагола сасурау «скитаться», химэ — «дева». Норинага отождествлял ее с Сусэрибимэ-но микото, дочерью Сусаноо и женой Оокунинуси. Иногда ее считают дочерью Идзанами (поскольку она пребывает в «нижнем мире»), иногда дочерью — Сусаноо.
вернуться
…коней привели и поставили, тех, что в Высокого Неба Равнине слушают, уши наставив — Жертвоприношение коней, по-видимому, обряд достаточно давний, в «Нихон сёки» он упоминается в связи с императором Юряку (Оохацусэ-но микото, по мифологической датировке, правил во второй половине V в. «Кодзики» называет датой его смерти 489 г., «Нихон сёки» — 479 г.). Упоминание о том, как лошади поднимают уши, вероятно, введено для того, чтобы и боги с таким же вниманием прислушались к «словам заклятия грузного». Во время ритуала великого изгнания скверны, согласно Энгисики, приносилось в жертву шесть лошадей.
вернуться
Гадатели урабэ — ответвление клана Накатоми, в ритуале изгнания скверны им полагалось уносить ритуальные предметы (вероятно, пускать их по воде), а может быть, и те фигурки, изображавшие людей, на которые переходила скверна, изгнанная из участников церемонии.
вернуться
К дороге реки великой — употребление слова «дорога» применительно к реке необычно, возможно, здесь ошибка в знаке. Во времена Хэйан рекой, где проводилась церемония, могла быть Камогава или Кацурагава.
вернуться
Этот обряд предусматривает поднесение жертвенных мечей, изгоняющих скверну, и чтение экзорцизма с той же целью. Как сказано об этом обряде в описании ритуала в «Энгисики», представители рода фумитобэ собираются в священном дворе императорской резиденции и подносят императору два украшенных золотом меча и две золотые и две серебряные фигурки. Он дышит на эти предметы, чтобы скверна перешла на них, и таким образом очищается — ритуал явно даосский по происхождению. Затем читается текст оохараэ.
Обычно во время Великого изгнания скверны исполняется и этот текст, и предыдущий, в «Сёку нихонги» приводится случай, когда норито оохараэ не читалось, а произносилось только это заклинание [Сёку нихонги, I, с. 16].
вернуться
Фуми-но имикибэ — род, также называемый фумибэ, фумибито и фумибитобэ. Первоначально это был клан грамотеев (фуми), придворных ученых и хронистов, вероятно, из числа иммигрантов, скорее всего, корейских. В течение долгого времени они писали только по-китайски. Этот род делился на две ветви, называемые по месту жительства имикибэ из Ямато и имикибэ из Кафути (Каваути, Кавати), т. е. они жили к востоку и к западу от императорской резиденции.
Их участие в дворцовых церемониях сравнительно давнее, в «Нихон сёки» оно отмечается при императорах Ритю и Юряку.
Первая часть этого текста написана по-китайски и насыщена даосской космологической символикой. Вторая часть, начиная со второго абзаца перевода, написана по-японски с большим числом китаизмов и резко отличается по стилю от остальных норито. Цугита, ссылаясь на Сигэтанэ, пишет, что этот ритуал воспроизводит церемонии, принятые при Ханьском дворе [Цугита, с. 331].
вернуться
Правитель верховный, владыка Неба — под ним обычно понимается бог — предок императорского дома в Японии.
вернуться
Великие боги трех пределов — в даосизме этот термин принимает различные значения: три пары противоположностей (инь-ян, мягкое-твердое, гуманность-долг), кроме того, символ трех главных министров государства и пр. Здесь, вероятно, имеются в виду три пары ярких звезд в Созвездии Большой Медведицы, т. е. шесть астральных божеств.
вернуться
Все боги восьми направлений — т. е. четырех основных сторон света и четырех промежуточных.
вернуться
…управители судьбы, управители скрижалей — Возможно, под управителем судьбы здесь имеется в виду древнекитайское божество Сымин — или как божество очага, или как бог — охранитель дворца императора, или же просто как бог, ведающий жизнями. В принципе, управители судьбы и скрижалей — это звезды, управляющие деяниями людей и их судьбой — здесь, видимо, две звезды в созвездии Водолея, способные дать долголетие (хотя название второй звезды пишется в китайских текстах несколько иначе).
вернуться
Отец-Повелитель Востока и Мать-Повелительница Запада — кит. Дунванфу и Сиванму. Сиванму, владычица Запада, в архаических мифах была зооморфной богиней страны мертвых. Так, в Каталоге гор и морей: «Нефритовая гора. Это место, где живет Бабка — [Хозяйка] Запада [Сиванму]. Бабка Запада похожа на человека, но с хвостом барса, клыками, как у тигра, любит свистеть, на всклокоченных волосах надеты украшения. Она управляет небесными эпидемиями и пятью наказаниями» [Каталог, с. 44]. К рубежу н. э. она уже трансформировалась в красавицу, царицу Запада. Вскоре, с превращением даосизма из философской системы в религиозное учение, Сиванму становится воплощением женского начала инь, и у нее появляется супруг — Повелитель Запада Дунвангун, воплощающий начало ян [Рифтин, 1960, с. 432]. О Дунвангуне тот же исследователь пишет, что этот более поздний образ, возможно, трансформация полулегендарного чжоуского Му-вана [Рифтин, 1980, с. 410–411]. В нашем случае в заклинании это божество именуется не Дунвангун, а Дунванфу (т. е. не «владыка», «министр», а «отец»). То, что Дунванфу пребывает справа, а Сиванму — слева, должно, по-видимому, означать, что император обращен лицом к югу.
вернуться
Пять правителей пяти сторон света — возможно, что имеются в виду пять легендарных китайских правителей. Не менее вероятно, что под пятью правителями разумеются божества, пребывающие в пяти пространственных зонах — восток, запад, север, юг и центр.
вернуться
Четыре погоды четырех времен года — Цугита раскрывает эти четыре вида погод как тепло, жара, прохлада и холод [Цугита, 1933, с. 332].
вернуться
Изображения — рокудзин, позолоченные и посеребренные фигурки, на которые переходила скверна. Возможно, что такие фигурки людей и есть та мелкая пластика из камня, глины, железа, которую во множестве находят в Японии археологи при раскопках.
вернуться
Дерево Фусо — кит. фусан, в китайской мифологии дерево на востоке, откуда встает солнце, растущее за восточным морем, или прямо в море: оно было громадным — тысяча чжанов в высоту и толщину, на нем жил нефритовый петух, он начинал петь, пение подхватывал золотой петух Персиковой столицы на горе Таодушань, затем все петухи Поднебесной [Юань Кэ, с. 90]. На этом дереве, по другим изводам, жили вороны-солнца. Непонятно, по каким соображениям Бок комментирует фусо как старокитайское название Японии [Бок, с. 89]. Представляется очевидным, что в тексте говорится о пространстве вселенной в четырех главных направлениях и фусо здесь может выступать только как один из четырех пределов, поэтому как метафора Японии в данном случае быть истолковано не может.
вернуться
Место, где [солнце] в пучину погружается — кит. Юен, обозначение запада в китайском фольклоре.
вернуться
Пламенный свет — метафорическое обозначение юга во многих китайских текстах.
вернуться
Север… где Слабые Воды — мифологическое понятие северного предела вселенной. «Слабые Воды» — Жошуй, мифическая река, согласно «Каталогу гор и морей», окружает гору Куньлунь, т. е. западную границу мира, здесь же, видимо, интерпретируется как край света, находящийся необозримо далеко, и помещается на севере.
вернуться
Как указывается в «Энгисики», ритуал Хосидзумэ (или Тинкасай) проводился в четырех углах дворцовой территории, следуя после праздника пиров на дорогах, который, в свою очередь, начинался после великого изгнания скверны. Таким образом, все эти три праздника проводились в последний день шестого и двенадцатого месяца, или же день назначался по гаданию. В роду Урабэ сведения о магическом обряде усмирения огня передавались по наследству Цугита приводит отрывок из тайных записей Урабэ, раздел «Дзюссуйтинкасики» («Церемония магического усмирения огня водой»), где говорится о том, в каком порядке на столике с восемью ножками раскладываются подношения (стол при этом полагалось ставить во дворе). «Затем, выйдя вперед, совершить поклонение четырем сторонам света, с той стороны, какая соответствует тому времени года, и погасить костры во дворе, усмирив их, бия солью и водой. В помощники взять женщину, не имеющую в это время лунного истечения. Сначала подносить шелк, потом морские дары (от богов справа), потом речные дары (от богов слева), постепенно выставлять бутыли и прочее. Потом встать и, согнувшись, поклониться, вниз склониться, опять стоя поклониться, и опять вниз склониться, всего четыре поклона. После этого хлопнуть в ладоши дважды, прочитать норито, как оно дано в „Энгисики“, потом, когда помощник принесет нуса, их, немного отступив, принять и восставить так: слева-справа-слева, слева-справа-слева, слева-справа-слева, четырежды поклониться и положить нуса на стол…» [Цугита, с. 334–336].
вернуться
Идзанаки-но микото, Идзанами-но микото — пара божественных сиблингов-демиургов; вероятно, этот мотив японской мифологии складывался под влиянием ряда мифов Юго-Восточной Азии (см. также комм. 50 к норито в праздник Тацута-но кадзэ-но ками-но мацури). Норито излагает миф о рождении бога огня (см. также комм. 32 к норито в праздник Касуга-но мацури), который здесь именуется Хомусуби-но ками («огнерождающий бог»), в мифологических сводах — Кагуцути-но ками, тем не менее этих двух божеств, по-видимому, можно рассматривать как тождественные или сходные. Норито представляет сюжет о рождении огня в несколько трансформированном виде по сравнению с версиями «Кодзики» и «Нихон сёки», довольно близкими между собой. Так, в «Кодзики» он имеет такой вид: рождается божество огня. Идзанами умирает. (Пока она умирает, из ее выделений рождаются различные божества, в том числе: божества, связанные с глиной, Ханияеухико-но ками и Хамиясухимэ-но ками, рождаются из фекалий; из мочи — Мидзуха-но мэ-но ками, по-видимому, божество, связанное с водой — мидзу.) Ее супруг Идзанаки убивает бога огня, затем отправляется за женой в страну мрака Ёмоцукуни, или Ёми-нокуни. Там он находит Идзанами, но она не может сразу вернуться в мир живых, потому что уже вкусила еду в стране мертвых, и отправляется спрашивать у богов Ёми разрешения вернуться, при этом просит Идзанаки не смотреть на нее. Он же, не в силах вынести ожидания, вынимает из волос гребенку, отламывает от нее большой зубец, зажигает его как свечу и входит, как сказано в «Кодзики», «внутрь» (внутрь чего? возможно, имеются в виду древние захоронения в пещерах). Там он видит свою супругу, но уже как мертвое тело, в котором копошатся черви. Разгневанная нарушением табу, Идзанами посылает злых духов ёми в погоню за Идзанаки, потом бежит за ним сама и догоняет его. К этому моменту он, добежав до склона Ёмоцухирасака (в данном норито — Ёмицухирасака), т. е. до границы мира живых и мертвых, закрывает проход огромной скалой, тем самым преграждая преследовательнице путь. Стоя по обе стороны прохода, они обмениваются своего рода обетами (в «Кодзики» загадочное выражение котодо-о ватасу, в «Нихон сёки» — укэи, «обет», «испытание» (см. коммент. 53 к празднику Тацута-но кадзэ-но ками-но мацури). Идзанами клянется каждый день душить тысячу людей (хитокуса — «человеческая трава», «человеческий род»). На это Идзанаки обещает каждый день возводить тысячу пятьсот убуя (ритуальные постройки для родов) или — в «Нихон сёки» — рождать тысячу пятьсот человек.
В версии норито антагонизм между Идзанаки и Идзанами отчетливо не выражен, Идзанами выступает не как правительница страны мертвых, приносящая смерть живым, а, наоборот, дает людям магическое средство от огня. Кроме того, весь этот мифологический сюжет в версии норито оказывается редуцированным к запрету смотреть и его нарушению, что небезынтересно в свете мифологемы зрения и видения в японской архаике.
вернуться
Взглядом встретился — миаватаситамаицу, слово, не поддающееся однозначному этимологическому истолкованию. Цугита (а за ним, вероятно, Филиппи) поняли его как «нечаянно посмотрел» [Цугита, с. 337, Филиппа, с. 51]. Такэда (а за ним, вероятно, Бок) — «посмотрел и вызвал у меня стыд» [НКБТ, 1970, с. 430, Бок, с. 90]. Цугита приводит еще четыре возможных варианта толкований. Основная его интерпретация, во всяком случае, соответствует «бесконфликтной» версии сюжета в норито, в отличие от варианта Такэда, апеллирующего скорее к привычной теомахии в мифологических сводах.
вернуться
Склон Ёмицухирасака — см. коммент. 123 к данному норито.
вернуться
Мидзу-но ками, [бог водяной], тыква-горлянка, водоросли речные и Ханияма-химэ… — Тыква и водоросли отсутствуют в мифе о рождении бога огня в «Кодзики» и «Нихон сёки», а божества воды и глины встречаются как в «Кодзики» (см. комм. 123), так и в целом ряде версий «Нихон сёки», в одной из них есть и тыква: «Затем был рожден бог огня Кагуцути. Тогда Идзанами-но микото из-за Кагуцути обгорела и скончалась. Когда она умирала и лежала, родились божество земли Ханияма-химэ, божество воды Мидзуха-но мэ и небесная тыква ёсадзура» [Синтэн, с. 185]. Тыква, видимо, использовалась для черпания воды — в сельской местности такой способ применялся вплоть до XX в. и в Японии, и в Корее.
Что касается речных водорослей (кавана), то из-за их пропитанности водой, по крайней мере до 30-х годов нынешнего века, было принято обматывать ими саженцы деревьев. Цугита полагает также, что узор, имитирующий речные водоросли, в дворцовой архитектуре выполнял роль оберега от пожара [Цугита, с. 344].