По мнению Оригути, император, будучи таким вестником богов и самим богом, поднимался на высокое место и оттуда изрекал (нору) повеление богов. Это место, по Оригути, и есть «высокий престол небесный» (ама-но такамикура) — клише, часто встречающееся и в норито, и в сэммё, описывающее место владыки страны, помещаемое на небе. Отсюда и то в слове норито толкуется как «место», откуда возвещается божественное повеление предков [Оригути, 1955, т. 3, с. 253].
Не менее сложным остается и вопрос этимологии слова норито. Мотоори Норинага, Судзуки Сигэтанэ, Сикида Тосихару и другие предлагали самые разные толкования понятия норито. Наиболее приемлемой представляется обобщающая концепция Ямада Такао, утверждавшего, что нори означает всякое повеление, полученное свыше, всякое речение богов и императоров, и некогда норито и сэммё (микотонори) были единым понятием и только позже оказались более или менее разведены (из письма Ямада Такао, написанного Цугита Дзюн [см. Цугита, с. 9]).
Итак, в общем виде нору означает «сообщать повеление», «возглашать». Андо Масацугу сводит к одному корню слова нору и нэгу, ному, инору, нороу, прибавляя к комплексу значений этого слова еще и молитву, и ворожбу [см. также Ермакова, 1979, с. 131–139]. Сюда же следует отнести и значение «называть» (ср. нанори, «называние имени»), которое свидетельствует о своего рода магической номинации, чародейном назывании людей и предметов с целью воздействия на них.
Сикида Тосихару указывал, что виды норито, названные в «Кодзики», такие, как амацунорито («небесные норито») и футоноритокото («грузные слова норито»), представляют собой одно и то же понятие, а именно, изречение (нори) воли богов, явленной в гадании, поскольку, как явствует из ряда текстов, нори проступает в узоре (яп. ая, кит. вэнь), т. е. рисунке, появляющемся на раскаленных лопатках оленя или панцире черепахи при гадании. Этот узор проявляет некое имя — божества или человека, т. е. сообщает табуированное, запретное знание об имени, назвать которое означает привести в действие некие силы духов. В самом деле, в «Манъёсю» отыскивается немало подтверждений этой точке зрения, например, «на восьми десятках скрещений дорог, /где пребывает душа слов (котодама)/спрошу, увижусь ли с милой,/на гадании ввечеру,/и гадание верно скажет (ура маса-ни нору)» [Манъёсю, № 2506] и т. д.
Еще труднее оказывается истолковать часть то в слове норито. Как уже говорилось, согласно Оригути, то означает «место» (токоро); по мнению Кояма Тацуноскэ, сочетание норитогото складывается из понятия нори и тогото, причем последнее он объясняет как тогоигото — «порча», «проклятие» [Цугита, с. 11]. По Такэда Юкити, то — это отверстие, вход и выход (более позднее «дверь») и, значит, это рот и вообще произносительный аппарат человека [НКБТ, 1970, с. 368]. И, разумеется, то может быть истолковано как «слова», «речь».
Норито «Энгисики» не едины в жанровом и функциональном отношениях — в самом общем виде их можно разделить на два типа — норито и ёгото.
Среди норито Энгисики встречаются разные типы, преобладают смешанные — среди них и «небесные норито» (амацунорито), т. е. речи богов неба, их повеления; а также молитвы и просьбы, возносимые к этим богам, и обращения к императору, являющему собой в контексте архаического мировоззрения потомка небесных богов, от божеств земли, икидама («живой души»). Слова богов небесных изрекаются, например, в церемонии богам ветра Тацута, благопожелания местных божеств возвещает наместник Идзумо и т. д.
В «Энгисики» собрано двадцать восемь различных текстов норито: первые пятнадцать читаются на церемониях, проводимых в установленный день и месяц года. Затем следуют девять текстов, читаемых в храмах Исэ (сначала норито регулярных церемоний, потом внеочередных), затем помещены три норито общих для храмов страны внеочередных праздников (т. е. праздников по случаю).