Норито. Сэммё

И, как дань живая, — белый лебедь для забавы,

и как узорная ткань сидзу,

пусть сердце государево тоже крепким станет.

Пусть, как молодые озерца с водой,

что вырастают на прежнем берегу, на той стороне,

на прежнем берегу, на этой стороне,

и государь, все больше молодея, молодеет.

Пусть, как вода, что бурлит и клубится,

и он все моложе делается и моложе.

Пусть, как поверхность зерцала великого, блистающего

вытирают и оглядывают,

так пусть и он, как бог явленный,

страной восьми островов великих

вместе с Небом-Землей, Луной-Солнцем[228]

мирно, спокойно ведать станет.

И в знамение этого

божественные сокровища в благопожелании подношу, —

как знак почтения от богов, как знак почтения от Оми.

И с трепетом и трепетом

реку добрословия богов благодетельные,

небом заповеданные, —

так говорю смиренно.

Слова в праздник изгнания демонов болезней [229] ( На-но мацури-но котоба )

Сего года, сего месяца,

сего дня, сего часа,

в начале часа — выправление бирок,

в начале часа — выправление деяний,

в конце часа — выправление бирок,

в конце часа — выправление деяний[230].

Гор и рек достигать,

запрещать [вредное] ци

в долинах речных;

двадцати четырем властелинам[231],

тысяче двумстам управителям,

девяти тысячам множеств воинов-всадников, —

всем спереди, сзади, слева, справа выстроиться,

и каждому в стороне своей место занять и службу нести.

Все божества Неба-Земли, —

коим славу возносит и коих почитает во дворце великом

управитель управы благочиния, —

пусть спокойно и благополучно пребывают, —

так говорю.

И еще особо возглашаю:

если демоны болезней с порчей дурной

где-то в разных местах, в селах

разных затворились и спрятались, —

то в тысяче деревень и остальных деревнях,

в уездах в четырех направлениях,

на востоке — до Митиноку,

на западе — до Вотика,

на юге — до Тоса,

на севере — до Садо,

вы, демоны болезни, по ту сторону тех пределов[232]

жилище себе определите и туда отправьтесь,

и дарованы вам будут сокровища пятицветные,

даяния разные морей и гор;

во все места, во всех направлениях,

куда вы отступаете и переходите,

немедля отступите и удалитесь! —

такое изгнание возвещается.

А если с сердцем упорствующим

они остановятся и сокроются,

то большой чин, изгнание демонов совершающий,

малый чин, изгнание демонов совершающий,

с пятью видами оружия[233] разного

за ними погонятся и поразят их,

и этому внимайте, — так возглашаю.

Добрословие Накатоми [234] ( Накатоми-но ёгото )

Перед государем нашим, сыном Ямато[235],

что великой страной восьми островов

ведает, как бог явленный,

назначено мне вознести добрословия богов небесных, —

так говорю смиренно.

По изволению бога и богини,

прародителей могучих владетеля нашего,

восемь сотен мириад божеств

божественным сбором собрались

и так назначили боги:

«Внук наш царственный, повелитель,

деянья начав на Равнине Высокого Неба,

мирно, спокойно правь

страной богатых равнин тростниковых

и тучного колоса,

на высоком престоле небесном восседая,

солнцу небесному наследуя.

И как небесную трапезу,

как долгую трапезу, вечную трапезу, —

тысячу осеней по пять сотен осеней

колосья драгоценные мирно, спокойно

на священном дворе[236] вкушай».

И вот, спустился он с неба,

а дальний прародитель рода Накатоми,

бог Амэ-но коянэ-но микото,

перед внуком царственным служил смиренно.

Отправил он бога Амэ-но Осикумонэ-но микото[237]

подняться на Футаками, две вершины небесные[238],

и перед прародителями божественными

возвестить смиренно:

«Скажи им, пусть в воду для трапезы внука царственного

добавят они к воде настоящей страны[239] —

воду небесную».

И в согласии с наставлением божественным,

228

…вместе с Небом-Землей, Луной-Солнцем… — Как толкует Цугита, пусть император правит столько же, сколько существуют небо, земля и т. д. [Цугита, с. 514].

229

Этот текст в отличие от предыдущих содержится не в восьмой, а в шестнадцатой книге «Энгисики» в разделе «Онъёрё», т. е. «Ведомство инь-ян», где проводились даосские ритуалы так называемой защитной магии (киндзю), выступавшей прежде всего как средство врачевания болезней [Игнатович, с. 160] и изгнания демонов эпидемий.

Ритуал восходит к китайскому новогоднему экзорцизму но (яп. на в заглавии текста). В этом экзорцизме, как пишет Э.М. Яншина, ссылаясь на книгу чжоуских обрядов «Чжоули», жрец начинает изгнание Мора: «сжимая пику и размахивая щитом, он ведет 100 прислужников и совершает сезонное изгнание, рыская по домам и прогоняя пагубные [влияния]» [Яншина, 1984, с. 47]. В ритуале Большого изгнания изгоняется ци зимы, чтобы расчистить место для весеннего ци, связанного с понятием ян. Как указывает Г.А. Ткаченко, пагубные поветрия обитали в низинах и на теневых сторонах гор, и на борьбу с ними выходила процессия ряженых, изображающая двенадцать, по числу месяцев года, животных (в японском тексте говорится о 24 повелителях, т. е. удвоенном числе двенадцати духов природы). О ритуале Большого заклания, сопровождаемого закланием барана, упоминается и в «Шань хай цзин», где говорится: «Приготавливают горячее вино, возливают сто кубков, совершают обряд плодородия, используя сто нефритовых пестов (гуй) и сто нефритовых дисков (би)» [Каталог, с. 38].

Подобно тому как вооружены ряженые в ритуальной процессии китайского но, так вооружаются «пятью видами оружия» те божества, которые должны изгнать духов болезни в японском ритуале на. Согласно шестнадцатой книге «Энгисики», в ритуале используются лук и посох из персикового дерева и тростниковые стрелы: материал для их изготовления должен поставляться из провинции Сэтцу ежегодно в первую декаду двенадцатой луны [Синтэн, с. 1508].

Как гласит общее указание к праздникам этого ведомства, все необходимое для праздника доставляется в день, который выбирается заранее между праздником Оомива и наступлением весны, в конце двенадцатой луны.

Ритуал проводится в последний день года, при наступлении сумерек.

230

Многие японские филологи, в том числе Цугита Дзюн, не включают этот текст в сферу своего исследования и, видимо, не относят его к норито, ввиду его сугубо даосского характера. Такэда Юкити помещает его наряду с другими в томе норито, хотя почти не комментирует. Между тем, начальный китаеязычный фрагмент этого текста представляет немалые трудности для истолкования, несмотря на то что состоит он всего из шестнадцати знаков — восьми биномов, составленных из шести иероглифов в разных сочетаниях, знакомых даже начинающим. Отечественные синологи, занимающиеся сходной проблематикой, предложили мне несколько (точнее — пять) разноречивых трактовок этого фрагмента. Здесь используется толкование А.М. Карапетьянца, предпринявшего специальное расследование этого трудного случая. Согласно его разысканиям, этот отрезок текста предполагает многомерное истолкование. Далее приводится комментарий А.М. Карапетьянца к этому отрезку текста, написанный им специально для данного издания. (Задача комментирования в данном случае осложнена еще и тем обстоятельством, что в критическом издании текста Такэда Юкити один из часто повторяющихся иероглифов распознается как фу «палата», «управа», «хранилище»; в других изданиях, в соответствии с другими списками, этот знак предстает как фу «бирка», «амулет»). Итак, А.М. Карапетьянц пишет:

«Шестнадцать знаков текста делятся на четыре ритмико-синтаксические группы, первые пары знаков могут быть поняты и как „в первой половине часа — во второй половине часа“, и как „в первой половине дня — во второй половине дня“, и как „данновременно“ или „постоянно“ [Чжунвэнь да цыдянь, т. 16, с. 11]. Вторые пары строк в стандартном варианте предусматривают выправление хранилищ и выправление дел, т. е. государственного достояния в виде предметов/материалов в хранилищах и мелкой устроительной деятельности правителя. Замена знака фу „хранилище“ на знак с тем же фонетикой и ключом „бамбук“ даст прочтение „выправление верительных бирок (символов полномочий чиновников) или государственных печатей“. Эти предметы также представляются парными „делам“, однако наивысшая парность достигается при прочтении „бамбукового фу“ как благоприятных природных явлений, свидетельствующих об удовлетворении Небом деятельности правителя (третье значение фу в „Чжунвэнь да цыдянь“, т. 24, с. 463): в этом случае имеет место полная отраженность: небесная благодать — государевы дела.

Весь этот понятийно-ритуальный комплекс можно найти в одной из строф „Оды о Вэйской столице“ Цзо Сы (250?-305?). Она состоит из восьми пар строк и описывает (как и практически вся огромная ода) столичный ритуал [„Вэнь сюань“ в серии „Госюэ цзибэнь цуншу“, с. 121–122].Во второй паре строк этой строфы, очевидно, говорится о соответствующей реакции Неба на „выправление дел“ хотя данный фрагмент (как и практически любая строка оды) допускает различные толкования. Парная приведенной строке вторая строка явно ставит в соответствие делам состояние хранилищ, стандартным обозначением которых является как раз слово фу. Бамбуковое фу встречается в шестой паре строк оды, где говорится как о верительных бирках, так и о печатях. Эта пара строк занимает в своем „четверостишии“ (половине строфы) ту же позицию, что и пара строк с „выправлением дел“».

К сказанному выше А.М. Карапетьянцем добавим, что Такэда, как это ни странно, полагает, что «выправление дел» и т. п. биномы означают богов-охранителей, находящихся в ведении палаты инь-ян. Может быть, его толкование имеет какие-либо основания в текстах, он их, однако, не приводит [НКБТ, с. 457].

231

Двадцать четыре властелина — по Такэда, боги бог и рек, повелители четырех сфер природного мира. Как пишет Е.А. Торчинов, согласно учению Небесных Наставников, был принят цикл из 24 пневм солнечного года [Торчинов, с. 112]. Земная и небесная бюрократия симметрично отражали друг друга — в «Кодексе округов» (Чжидянь) говорится: «24 округа, в каждом 24 чиновника, каждый имеет свои особые обязанности. Каждому принадлежит 240 армий из 2400 генералов, 24 000 офицеров и 240 000 солдат», — т. е. «служебных духов» [Торчинов, с. 113]. Отсюда, видимо, — и тысяча двести управителей, и девять тысяч множеств воинов-всадников в японском тексте.

232

Четыре предела — Митиноку, Ботика, Тоса, Садо — обозначают, по-видимому, границы Поднебесной. Митиноку — восточная оконечность Хонсю, Ботика, или Воцутика, — пять островов у западного берега Кюсю, в районе Нагасаки, Тоса — провинция на юго-западе Хонсю, Садо — остров к северу от Хонсю, недалеко от побережья провинции Этиго. Так как все эти места расположены в море или имеют выход к морю, демонов, вероятно, предполагается переместить в морские глубины.

233

Пять видов оружия — две разновидности мечей, две разновидности копий и стрелы для лука.

234

Этот текст сохранился как один из разделов памятника XII в. «Тайки» — дневника левого министра двора Фудзивара-но Ёринага. Ёгото, приведенное в дневнике, было записано Ёринага как образец ритуального благопожелания при восшествии на престол императора Коноэ (1142 г.). Описание ритуала Оониэ-но мацури (Дайдзёсай), наиболее архаического и, судя по текстам, главного в период Нара-Хэйан, см. в коммент. к Оониэ-но мацури. По-видимому, как наиболее важный обряд, этот праздник и стал частью имперского ритуала возведения на трон нового повелителя.

235

Сын Ямато — Ямато нэко, ранее в норито этот титул не встречался, в сэммё употребляется довольно часто. Впервые в памятниках он зафиксирован в «Кодзики» применительно к императорам Когэн и Корэй (мифическая датировка: III–II вв. до н. э.). По-видимому, этот титул указывает на родство по крови с императорским родом. Думается, что употребление этого слова — один из признаков более нового лексического слоя. В принципе, элемент нэко и раньше входил в состав теонимов — Наниванэко в «Кодзики», Ямасэнэко в «Нихон сёки», хотя чаще имена в «Кодзики» оканчиваются на нэ, без последующего ко.

236

Священный двор — юнива, место проведения церемонии Ниинамэ-но мацури, возможно, само святилище дайдзёгу (ниинамэ-но мия), воздвигаемое для церемонии. В одной из версий «Нихон сёки» также встречается слово юнива. Аматэрасу говорит: «Колосья риса со священного двора, где я вкушаю трапезу на Равнине Высокого Неба, надлежит передать моему дитяти» [Синтэн, с 229].

237

Амэ-но Осикумонэ-но микото — в мифологических сводах это божество отсутствует, но в ряде документов раннего средневековья, в том числе в клановых записях «Фудзивара кэйдзу» и «Аракида кэйдзу», он назван сыном Амэ-но коянэ-но микото. Его имя означает примерно «повелитель, расталкивающий небесные облака».

238

Две вершины небесные — футаками. В разных памятниках — «Фудоки», «Нихон сёки», «Манъёсю» — часто встречается упоминание пика Футаками-минэ, или горы Футакамияма, так что это распространенный топоним. Здесь, видимо, две вершины (подразумеваемой небесной горы) предстают как воплощение пары предков — камуроки и камуроми, подобно тому как в иных памятниках два пика одной горы являются воплощением мужского и женского начал.

239

Вода настоящей страны — уцусикуни-но мидзу. Уцусикуни — явленная страна, действительная страна, т. е. Япония.