И повеление сие о вознаграждениях разных
слушайте все, — так возглашаю.
«Сверх того, думаем мы божественной сутью своей,
что деяния наследные на престоле высоком,
наследованном от солнца небесного,
в том, чтобы обильную страну Поднебесную ласкать и миловать;
потому, что если вперед пойти,
то приняли мы имя государя великого,
о коем молвят с трепетом,
если назад отступить,
то несем мы имя нашей матушки,
прародительницы великой.
Посему принцев и потомков министров великих
наградами жалуем,
и тем послужим правлению нашему и матушке нашей.
Но и то еще не все.
Наша государыня великая[310], о коей молвят с трепетом,
что правила из дворца Нара
страной восьми островов великой,
поведала нам слова повеления великого
от государя[311], о коем молвят с трепетом,
что правил страной восьми великих островов
из дворца Афуми-но Ооцу,
слова, что от государя к государю передаются:
„В разные времена, один великий министр за другим
с чистым, светлым сердцем служили,
и потому наследование солнца небесного
шло и ровно, и покойно.
Этого не забывай, этим не пренебрегай“, —
так она поведать изволила.
И мы то приняли и узнали с почтением,
и вот награждаем вас и милуем», —
и сему повелению великому, изреченному
внимайте все, — так возглашаю.
«И вот, выбираем и награждаем
среди людей, коих наградить должно:
Микуни-но Махито, Исикава-но асоми,
Камо-но асоми, Исэ-но Оока-но обитодомо[312].
И еще — дама придворная, Агата-но инукаи-но Татибана[313]
во времена государей многих
с чистым, светлым сердцем служила,
а как дошло до нашего царствования,
то служила она нам и помогала,
не зная отдыха, не зная перерывов,
и не только то она делала,
но и врата охраняла во дворце отца своего,
министра великого,
чтобы не приключилось с ними
напасти и повреждения.
И старания ее мы одобряем и хвалим,
и их не забудем.
И внуков ее — одного-двух — наградами пожалуем.
Что же до детей тех вельмож,
что великими министрами служат,
то мужчин — согласно их службе награждают,
а женщины обычно награждению не подлежат.
Размышляли мы над этим и подумали:
разве только сыновья имя отцовское носят,
а дочери — безымянны?
Думаем, что, рядом встав, служить им надо.
Коли следуют они без оплошностей и потерь
тому, в чем отцы их убеждают и наставляют —
„вот так делать надо“, —
коли врата домов своих от напастей берегут,
тем и послужат они правлению государеву,
посему и вас награждаю.
Теперь вы, люди из рода Оотомо и Саэки-но сукунэ[314].
Говорят о вас обычно, —
из тех вы, кто, служа государю своему,
оглядки не знает.
И слышали мы, что еще предки ваши так говорили:
„Не умрем иначе, как рядом с государем нашим,
если в море пойдем,
то водой наши тела переполнятся,
если в горы пойдем,
то травы сквозь тела прорастут“[315].
Потому, начиная со времен предка далекого,
и в наше царствование
служите вы воинами дворцовыми.
Пусть же дети будут такими,
что сердца отцов наследуют.
Сердца такого не теряя,
с чистым светлым сердцем служите,
и одного-двух, мужчин и женщин, наградами пожалуем.
Кроме того, жалуем наградой детей тех,
кто выше пятого ранга.
Тех, кто ниже шестого, повышением на ранг жалуем.
Всем, кто строил храм Тодайдзи,
на два ранга повышение даем,
и награждаем одного сына у каждого,
у кого старший шестой ранг или выше.
Дары жалуем тем, кто пятого ранга и выше,
среди родни императорской —
тем, кто старше тринадцати,
главным дворцовым стражам, чина не имеющим,
и служащим дворцовых управ разных.
Награждаем также престарелых, жалуем неимущих,
тех, кто сыновний долг соблюдает,
от налога освобождаем и рисовые наделы жалуем.
Преступивших закон прощаем.
Награждаем также писцов и людей ученых.
Сверх того, награждаем также
человека, золото нашедшего,
правителя земли Митиноку, управителя уездного,
и простых людей,
и весь народ Поднебесной ласкаем и жалуем», —
и сему повелению великому государя нашего
312
313
314
315
Эта нагаута представляет собой любопытную вариацию указа: почти все содержащиеся в ней слова и словосочетания совпадают с лексикой сэммё. Несовпадающие клише оказываются ближе к стилистике норито, так, Япония именуется не «великой страной восьми островов», как в сэммё, но «страной равнин тростниковых и тучного колоса», встречается оборот «утренним оберегом, ночным оберегом врата священные оберегать» (ср. с норито в праздник священных врат) и т. д. Весьма примечательно, что в противовес буддизированному тексту сэммё в этой песне нагаута нет даже косвенного намека на Будду, есть зато определенно сформулированное утверждение (тоже перифразирующее указ, но с явным синтоистским пристрастием):