Он проглотил последний кусок, отодвинул тарелку, хлопнул в ладоши, потер:
— Чайку-с, господа! Не угодно ль!
Кот отозвался жалобно.
— Чай тоже не твоя стихия.
Алексей Кириллович встал, снял с чайника полотенце, налил чая в немытую чашку, бросил кусочек сахара:
— Не боле. Зачем же боле? Чего же боле? Мой друг?
Сел, размешал сахар, отхлебнул, поправил усы и, держа чашку перед собой, крохотными шажками двинулся в комнату:
— Вот и вот, и вот, и вот…
Кот спрыгнул со стула, потрусил за ним.
В комнате Алексей Кириллович поставил чашку на заваленный бумагами стол, сел в кресло, положил перед собой пачку машинописных листов, полистал:
— Мммм это было…. ага… это да… ага! Вот. Зададим мультипликативный закон, определяемый таблицей три… так… нейтральный элемент относительно… так… относительно… так… но, милый, мой, это же тютелька в тютельку реферат Юрковского. Конечно, ведь если тело упорядочено, то множество реперов может быть разбито на два подмножества, чего он Америку открывает… Так. Такая матрица определяет отображение энмерного векторного пространства в другое векторное пространство… Ну и что? Это ведь теорема о невыраженной матрице! Юморист.
Алексей Кириллович выдвинул ящик стола, вынул лежащую на салфетке норму и, не отрываясь от листков, стал отщипывать кусочки, изредка запивая чаем:
— Так… так… ну, а это уж тоже ведь… умножение матрицы на скаляр дистрибутивно относительно сложения скаляров… ну… так… это было… а где он про линейную комбинаторику трепется … ага… символ Кронекера равный нулю, если множество квадратичных матриц образует кольцо относительно суммы и произведения… ну и что? А где же два тензора пространства. Они же эквивалентны.
Крошки нормы падали ему на колени, сыпали на пол. Синус лежал на диване, положив морду между лап.
— А как же класс тензоров определить? Ведь это элементы внешнего ряда, чудак… ну… а зачем билинейную структуру рассматривать ? Юморист! Нам важно знать параметры левого тензора, а не кривую полиномиальной функции… а здесь что… ага… ну это ясно… ага… тут он… так. Так! Интересно! И что же? Это в пику евклидову пространству! Бог ты мой! Ха-ха, ха-ха! О, держите меня! Полярная форма фундаментальной полиномиальной функции называется скалярным рассеянием! Ха-ха-ха! В огороде бузина, в Киеве дядька!
Чай кончился раньше нормы.
Алексей Кириллович взял оставшийся кусок, отправил в рот, стал жевать, разглядывая листки:
— Ну… м…. а где же хваленые фокусы со смешанными тензорами … так… ну… ммм… векторная взаимозаме… ой!
Он замер, запустил пальцы левой руки в рот, достал небольшой предмет, коричневый от нормы. Протерев его о ладонь, Алексей Кириллович понял, что это пуговица.
— Господи…
Он отложил рассыпающиеся листки, поднес пуговицу к глазам.
— Бог ты мой… пуговица! А как же… бог ты мой… это что ж… Синус! Смотри, пуговица!
Кот поднял морду, лениво маяукнул.
Алексей Кириллович встал, прошаркал к окну, еще раз поднес пуговицу к лицу:
— Надо же… кто-то пуговицу проглотил… господи… как же он умудрился-то?
Кот встал, сделал несколько шагов по дивану, вытянулся и, зевая, запустил когти в протертый плюш.
— И что, и прям по ебальнику? — Женька кинул окурок в лужу.
— Ага. И, бля, не опомнился ни хуя, а он пиздык, бля, аж, искры, бля…
Сергей остановился, отнял скомканный платок от носа.
— Идет? — Женька посмотрел на его распухший нос с запекшейся у ноздрей кровью.
— Идет, сука…
— Ну, запрокинь голову, давай постоим.
— Да ну, на хуй, Жень, он ведь слиняет щас быстро. На внуковском автобусе. Они там с Пекой и Хохлом. И Сашка Гладилин.
— А этот-то хули затесался?
— Хуй его знает. Как прилипала, бля. Нашим и вашим. И не вступился даже.
— Ты с ним учился вместе?
— Ага. ПТУ кончал. Давно правда. На танцы вместе ходили.
Сергей нагнулся, высморкался на асфальт:
— Ну, бля, башка гудит. Прям в переносицу пизданул…
— Вытри с руки.
Сергей вытер забрызганную кровью руку, пошмыгал носом и снова приложил к нему платок:
— Слышь, Жень, а может за Саней зайдем?
— Да не боись, справимся.
— А у меня ремень со свинцом как назло дома. Так бы я б снял бы, да таких пиздюлей бы вложил. Разогнал бы к ебени матери.
— Они поддатые?
— Да не то чтоб очень. Слегка. Рожи красные, лыбятся, бля…
— А залупнулся Пека первый?
— Ага. Сыч ему шепнул, бля, тот ко мне. Ну, попиздели, Пека сам ссыт. Обозвал меня, я толкнул его. Тут Сыч и вмазал.
— Ясненько.
Прошли мимо автобусной остановки, обогнули очередь за помидорами, двинулись по улице.
В фонарях зародились слабые голубые точки, замигали, стали расти. Попавшаяся навстречу полная женщина с авоськой сощурилась на Сергея, покачала головой. Сзади загудел грузовик, заставил перейти на тротуар. Сергей шел, втянув голову в плечи:
— А Хохол ржал стоял. Ржет, как мерин, бля…
— Сыч один раз ёбнул?
— Ага. Один. Ну и пошел я… Хули толку — одному против троих…
— Ну, Сычу мог бы ёбнуть разок.
— Да Жень, они б меня в землю втолкли!
— Ну, не преувеличивай… не так страшен черт.
— Да хуль мне пиздеть-то? Он ж на голову выше меня!
— Значит, меня на две.
— Ну, ты ж у нас спортсмен, бля.
Перешли на ту сторону. Быстро смеркалось. Сырой ветерок шевелил Сергеевы космы. Фонари горели в полную силу.
Свернули, двинулись через проходной двор. Пробрались под развешанным бельем, прошлепали по лужам. Возле подъезда две девочки крутили веревку, а другая готовилась прыгать. Две матери катали коляски.
— Они щас там еще, бля буду. Не успели, наверно. Хохол бутылку покупал.
Девочка вскочила под веревку, стала прыгать.
Вышли к магазину.
У входа толкались несколько мужиков. Заметив Женьку с Сергеем, обернулись к ним.
— Слышь, ребят, вы Сыча с компанией не видели? — спросил, подходя Женька.
— Они в роще распивают, — махнул рукой небритый мужик в кепке. — А что, вырубать собрались?
— Как получится.
— Давай, Жень, — ощерился мужик, — А то поприехали, развыебывались. Я видел как с Сережкой-то.
— Чего ж не помог?
— Да какой из меня помощник… здоровья нет…
Свернули за угол, вошли в рощу. Между оголившимися деревьями маячили темные фигуры.
— Вон они, — Сергей остановился, оглянулся. — Надо б кол сломать.
— Брось, не надо.
— Да хули, четверо ведь.
— Нет, кажется трое. Пошли, не боись. Я двоих беру, а ты уж не робей. Пиздани один раз, но что б точно.
Подошли. Трое оборвали разговор, повернулись.
— Аааа… заступничка привел, — Сыч шагнул навстречу.
— Мало у магазина схлопотал?
Невдалеке от троих захрустели сучья. Сашка Гладилин застегивал ширинку.
— Ты что, бля, в Москве здоровья набрался? — Женька вынул кулаки из карманов, пошел к Сычу, — Сильно здоровым стал?
— На вас, пиздаболов, хватит.
Женька шагнул ближе. Сыч размахнулся. Женька увернулся от кулака и ловко хряснул Сыча в лицо.
Сыч полетел назад, кожаная фуражка покатилась по земле. Пека с Хохлом кинулись на Женьку, Сергей — на упавшего Сыча. Саша Гладилин бросился разнимать:
— Да что вы, ребят, охуели?!
Женька сбил Хохла, но от пекиного кулака не уберегся, полетел навзничь.
Сергей бил ногами закрывающегося Сыча, Сашка оттаскивал его за куртку. Пека ударил Женьку ногой в бок. Женька вскочил, икнул и достал его кулаком. Хохол сидел, схватившись за нос.
— Ребят, да что вы, еб вашу! — Сашка оттащил Сергея. — Поубиваете друг друга!
— Пшел на хуй, прихлебатель! Ща тебе вложу еще!
— За что мне-то?
— За то! Пусти! Мудак…
Женька сбил Пеку с ног, тот вскочил и побежал прочь. Сыч поднялся и побежал следом.
Хохол сидел на земле, вытирая разбитый нос. Женька толкнул его ногой:
— А ну, уматывай отсюда!
Хохол с трудом встал и побрел. Женька поднял сычеву фуражку, кинул ему вслед:
— Передай начальнику, шестерка! Хохол поднял фуражку, побрел дальше.
— А ты, чего стоишь? — Женька подошел к Сашке. — А ну вали отсюда!
— Да чего ты, Жень?
— Вали, кому сказал!
Сашка сплюнул, зашагал прочь. Опавшая листва зашуршала под его ногами.
— Ну вот, огребли ребята, — Женька потрогал оплывающую бровь. — Да… синячок обеспечен. Издержки производства, бля…