Серёжа с двумя чашками подошёл к ней, протянул:
– За твои глазки, волосы, плечи и тэ дэ.
– Что – тэ дэ?
– Тэ дэ…
Он поцеловал её в шею, провёл рукой по животу, скользнул за отворот халата. Оля отстранилась, выпила. Серёжа тоже.
Постояли, разглядывая друг друга.
Серёжа улыбнулся:
– Есть предложение.
– Конструктивное?
– Ага. Ахнем об пол? На счастье?
– Э, нет, парниша! – Оля выхватила из его рук чашку. – У меня их всего три осталось.
Она поставила чашки на стол.
– А почему так мало?
– Одну я кокнула, а четыре Витька забрал. После развода.
Серёжа засмеялся, подхватил её на руки.
В коридоре зазвонил телефон. Серёжа понёс Олю в коридор.
Не слезая с его рук, она взяла трубку:
– Да. Что? Нет, это квартира.
Серёжа поцеловал её в шею.
Оля бросила вниз трубку, но промахнулась. Трубка ударилась о телефон, соскочила вниз и закачалась на шнуре.
Николай разрезал пакет, вывалил норму на тарелку.
Скомкав пакет, швырнул в мусорное ведро, достал из шкафа ложку, банку вишнёвого варенья, открыл, сел за стол.
Норма была старой, с почерневшими, потрескавшимися краями.
Николай наклонил банку над тарелкой. Варенье полилось на норму. Тесть в третий раз заглянул из коридора, вошёл и, заложив худые руки за спину, покачал головой:
– Значит, вареньицем поливаем?
Николай прошёлся тягучей струей по последнему тёмно-коричневому островку и поставил банку. Кирпичик нормы полностью покрылся вареньем. Вокруг него на тарелке расплывалась вишнёвая лужица, сморщенная ягода медленно сползала по торцу.
– В пирожное превратил. – Узкое лицо тестя побледнело, губы подобрались. – Как же тебе не стыдно, Коля! Как мерзко смотреть на тебя!
– Мерзко – не смотрите.
– Да я рад бы, да вот уехать некуда от вас! Что одна дура, что другой! Как вы надоели мне! Ты посмотрел бы на себя!
Николай отделил ложкой округлившийся уголок, сунул в рот.
Варенье поползло по образовавшейся ложбинке.
Тесть оперся руками о стол:
– Ну она дура, она не понимает, что творит. Но ты-то умный человек, инженер, руководитель производства! Неужели ты не понимаешь, что делаешь? Почему ты молчишь?!
– Потому что мне надоело каждый месяц твердить одно и то же.
Николай отделил кусочек побольше:
– Что я не дикарь и не животное. А нормальный человек.
– А я, значит, – дикарь? Животное?!
Николай спокойно отправил в рот очередной кусочек:
– Вы, Сергей Поликарпыч, зря нервничаете.
– А что ж мне делать прикажешь, а?! Спокойно смотреть на вас?!
– Ну а чего переживать-то зря?
– Как это – чего?! Как это – чего?!
Николай улыбнулся, жуя норму:
– Да успокойтесь а, ну что в самом деле…
Лицо тестя побелело, губы затряслись:
– Ты вот что, ты не дерзи мне! Слышишь?! Я тебе в отцы гожусь! Ишь, взял манеру разговаривать!
Медленно жуя, Николай хмуро смотрел на него:
– А чего такого-то?
Трясясь и дёргая головой, тесть судорожно дотянулся кулаком до края стола, ожесточённо застучал:
– Я… управу на тебя найду, найду! К начальнику твоему пойду, к Селезнёву! Хулиган! Издеватель!
Николай недовольно мотнул головой:
– Слушайте, идите отдохните… успокойтесь…
– Я тебе дам – успокойтесь! Я тебе покажу – успокойтесь!!
Тесть надвигался на него, дико тараща глаза.
Николай громко хлопнул ладонью по столу:
– А ну вон отсюда! Вон!!!
Тесть вздрогнул и испуганно попятился к двери.
– Вон! Пшёл отсюда! – Николай угрожающе выпрямился.
Тесть попятился и исчез за дверью.
Сидящие в луже голуби поднялись от наехавшего грузовика, пролетели над головой Купермана.
Грузовик обдал водой стоящий на обочине «Запорожец» и свернул за угол.
Куперман двинулся вдоль запертых ярмарочных павильонов. Только что прошёл дождь. Ярко размалёванные стенки были мокры, с шиферных крыш капало. Возле пивного ларька толпились несколько человек.
Один из вспорхнувших голубей покружил над ларьком и сел на крышу. Куперман свернул, прошел метров сто и оказался на набережной. Кругом тянулся мокрый асфальт, проезжали редкие машины. Прохожих не было. Куперман приблизился к каменному парапету и, облокотившись на него, посмотрел вниз.
Вода была свинцово-серой, чувствовалось, что скоро стемнеет. Мелкая рябь покрывала реку.
Куперман оглянулся. Никого.
Он быстро вытащил из кармана завёрнутую в носовой платок норму, сильнее наклонился и незаметно выпустил её из платка вниз.
Коричневый брикетик плюхнулся в воду, скрылся, потом всплыл.
Куперман снова оглянулся, высморкался в носовой платок и не торопясь пошёл по набережной.