– Посмотрим. – Николай Иванович зевнул, снял шляпу и положил на папку. – Чего-то хмурится. Дождь пойдёт.
– Пойдёт, конечно. Вон как заволакивает. Мокрая осень какая-то. Прошлый год сухая была. Картошку копали – одно удовольствие. Ни грязи, ничего. А щас меси вон…
– А вы не копали ещё?
– Какой там! Куда ж в такую грязь.
– Смотри, сгноишь.
– Да в эту субботу попробуем…
Свернули в переулок, подкатили к восьмиэтажной башне. «Волга» остановилась рядом, охранники вышли, озираясь, обступили лимузин. Шофёр открыл дверцу, Николай Иванович выбрался, подхватив папку и шляпу. Рыжеволосый охранник открыл дверь подъезда.
Николай Иванович кивнул ему и пошёл по серо-коричневой ковровой дорожке. Широкоплечий лифтер вышел из-за стола:
– Добрый вечер, Николай Иванович.
– Привет.
Подъехал лифт, разошлись двери.
Николай Иванович вошёл, утопил кнопку «3», посмотрел на себя в зеркало.
На этаже вышел, позвонил. Дверь открыла Лида.
– Привет. – Николай Иванович поцеловал её в щёку.
– Привет. – Она ответно поцеловала его. – Почему без шляпы ходишь? Франтишь? Я из окна видела. Заболеешь.
– Да я из машины только…
– Смотри, простудишься. Устал?
– Есть немного. А мать где?
– У Веры.
– Аааа…
– Ужинать щас будешь или после?
– Давай щас. Там хоккей в семь…
Лида помогла ему раздеться. Николай Иванович вынул из плаща норму:
– Отнеси на кухню.
– Что, долго заседали?
– С трёх.
Она ушла на кухню, крикнула оттуда:
– Рыбный суп будешь или харчо?
Николай Иванович надел тапочки:
– Харчо.
Лида загремела тарелками.
Николай Иванович сходил в туалет, вымыл руки и, засучивая рукава рубашки, прошёл сквозь бамбуковую занавеску на кухню.
Лида, напевая, резала балык:
– Садись давай. Я Аньку отослала, а сама хозяйничаю.
– А что такое?
– А она простыла где-то. Сопливая вся.
– А… Поешь со мной?
– Нет, папочка, я обедала недавно. С мамой мы поели. А ужинать рано ещё. Садись.
На столе дымился харчо, стояла бутылка «Мукузани», грибы, ветчина, паюсная икра в розетке.
Норму Лида выложила в блюдце.
Николай Иванович взял ложку, придвинул норму зачерпнул, вяло прожевал.
Лида разложила балык на тарелочке, вытерла руки о висящий на стене фартук, села напротив.
Николай Иванович неторопливо жевал норму.
– К Никитичу ездил? – Лида подперла подбородок рукой.
– Ездил.
– Ну и как? Освоился на новом месте?
– Да не очень… не справляется что-то. Только и новшеств, что ворота посеребрил…
– Ну, пыль в глаза пустить это он любит. А сам как?
– Тоже неважно. Опухший какой-то. Пьёт, наверно.
– Пьёт, конечно. Сергея Петровича шофёр рассказывал, как вёз его, пьяного, с дачи.
Николай Иванович поскрёб с блюдца коричневые остатки, облизал ложку и придвинул харчо:
– Ух ты, густое-то, а?..
– Ты балыка возьми, грибы вот…
– Я вижу. – Он хлебнул раз, другой, налил вина, выпил и заел куском балыка. – Мать давно уехала?
– Часа в четыре. Да, чуть не забыла – тебе Николаич звонил.
– Так я ж перед отъездом говорил с ним.
– Ну, не знаю. Может, вспомнил чего. Знаешь как – хорошая мысля приходит опосля.
– Тоже верно…
Николай Иванович хлебал харчо.
Лида встала, подошла к плите:
– А на второе Анька котлеты сбацала. Из индейки.
– Положи мне половинку.
– Чего так?
– Больше не хочу.
– А картошки?
– Тоже малость.
Он доел харчо. Лида поставила перед ним тарелку со вторым.
Николай Иванович подцепил картошку, прожевал, отложил вилку:
– Аааа… это он, наверно, насчёт шестого… я щас…
Он встал, прошёл через коридор и гостиную в кабинет, поднял трубку красного телефона без циферблата:
– Три семьдесят восемь… Алексей Николаич? Это Николай Иваныч. Тут мне Лидочка передала. Ага. Аааа… ясно… ну я так и думал… ага… ага… так… так… и что? Вот как? Ну так это ж их хозяйство, пусть они и решают. Конечно. Да и тебе волноваться на этот счёт не надо. Пусть они волнуются. Сами заварили, сами пусть и расхлёбывают. Точно. Точно. Конечно. Да. Конечно. Да. Седьмого. Точно. Под Архангельском сорвалось, так они решили здесь… да… так это получается – шило на мыло. Мне Фёдоров вчера докладывал… да… деньги убухали, а природа виновата. Да. Сначала на электронщиков валили, теперь на вечную мерзлоту. Да. Точно, а теперь, значит, Рябинкин виноват, он не предусмотрел! Нашли козла отпущения. Да. Конечно, он ведь ясно сказал, ты помнишь? Да. Нечего, конечно! А с ними я завтра поговорю, пусть они Рябинкина не трясут. Да. Пусть своих трясут. Да. Хорошо. Хорошо. Ладно, Алексей Николаич, до свидания…