— Ну… а как тогда?
— Пусть приезжает к нам.
— Ты думаешь?
— А какая разница?
— Ну… можно попробовать. Тогда вот что: я пошлю за ним своего шофёра, он его вам доставит.
— Когда?
— Да прямо сейчас. Тут ехать-то пять минут.
— Хорошо. Мы на вахте встретим.
Он дал отбой и набрал другой номер.
— Мыльников, — ответил мужской голос.
— Ну всё.
— Приедет?
— Да. Встречать его через десять минут.
— Понял.
Котельников дал отбой.
Минут через двадцать в его кабинет вошёл мальчик лет тринадцати в синей школьной форме.
– Так быстро! — засмеялся Котельников, вставая.
Мальчик остановился посередине кабинета и посмотрел на Котельникова.
– Виктор Иваныч, — протянул ему руку Котельников.
Мальчик молча смотрел ему в глаза.
– Значит… — кашлянул Котельников, отводя глаза и убирая руки за спину. — Вот. Садись за мой стол. Читай. А я… пойду пообедаю.
Он вышел.
Мальчик сел за стол, развязал тесёмки папки, открыл:
Часть первая
Свеклушин выбрался из переполненного автобуса, поправил шарф и быстро зашагал по тротуару.
Мокрый асфальт был облеплен опавшими листьями, ветер дул в спину, шевелил оголившиеся ветки тополей. Свеклушин поднял воротник куртки, перешёл в аллею. Она быстро кончилась, упёрлась в дом. Свеклушин пересек улицу, направляясь к газетному киоску, но вдруг его шлёпнули по плечу:
— Здорово, чувак!
Он обернулся. Перед ним стоял Трофименко.
— Ёоооо-моё… — брови Свеклушина поползли вверх, — Серёга?!
— Он самый! — Сияющий Трофименко протянул руку.
— Слушай, слушай, да как же ты… откуда?! — Свеклушин тряс его кисть.
— Оттуда! Оттуда, Сашок!
— Но, постой, чего же ты… ёпт… чего ж не позвонил? Не заезжал?
— А я только приехал. С вокзала. Вещи в камере хранения.
— Постой… ты в командировку или так?
— Вообще-то просто так, но в сущности — по делу. Меняться хочу.
— Ёпт! Ну, деятель! Потолстел ты… разъелся, что ли?
— У нас разъешься…
— Но ты постой, а как же, а Нина?
— Что — Нина? Нина — все путём. Живём, работаем. Детей растим. Сашке два, Тимке уже восьмой.
— Тимке? Восемь? Ё-моёё! Восемь! Я ж его недавно на руках таскал!
— Теперь не потаскаешь. Пухлый стал. Жиртресина.
— Ну… слушай, Серёга, ну ты погоди, расскажи, как там у вас, как Пал Егорыч, как Сенька?
— Да всё в порядке. Пал Егорыч всё там же. Тянет.
— Главным инженером?
— Ага. Семён запил что-то. Взыскание у него. С женой чуть не разошёлся.
— Ёпт! Чего эт он?
— Сам не знаю. Вроде и не пил никогда особо. Так, как все…
— Дааа… надо же. Талантливый парень такой. Слушай, ну, давай сядем, что ли, чего стоим как мудаки… иди сюда…
Они перешли улицу и сели на лавочку у входа в аллею.
Свеклушин смотрел на Трофименко, качал головой:
— Дааа… надо же. Встретились. Но ты вообще-то гусь тот ещё. Не звонишь, не пишешь…
— Саш, это не от меня зависит. Я ж по полгода в командировках. Мотаюсь как чёрт.
— Все равно. Пару строчек написал бы. «Жив, здоров, привет родителям».
— Да я писал.
— Когда писал-то?
— Да писал… что ты прямо… писал.
— Ну и жопа ты всё-таки! — Свеклушин рассмеялся, хлопнул Трофименко по плечу. — «Писал»!
Трофименко вытащил папиросы:
— Будешь?
— Не. Не хочу.
— Ну, а у тебя как?
Свеклушин вздохнул:
— Всё по-старому. Верка авиационный кончает.
— Заочный?
— Ага. Серёжа в седьмой пошёл.
— Как учится?
— Так себе. Чего-то никак за ум не возьмётся. Побренчать, маг послушать.
— Ясно. Ну а на работе как? Как с Сидоровым?
— Хреново.
— Давит?
— Ага. Я уходить хочу от них. Надоело.
— А куда?
— В техникум. Преподавателем.
— Технологию?