Мы обе лезем в карманы за своими телефонами. Ей приходит сообщение. Мне - смайл с высунутым языком. Я отправляю в ответ такой же и опять начинаю злиться. По инерции мы движемся вниз по улице, Таня кому-то отвечает, а я осматриваю округу в поисках магазина. Вот и он. Мне не терпится зайти внутрь, и я говорю:
Ну, ладно! Нормально посидели...Таня, не отрывая глаз от телефона, перебивает меня:
О, а не хочешь сейчас пойти в Кофебин?А что там? - морщусь я.Да там два моих знакомых сидят, они журналисты, интересные ребята. Им скучно, они приглашают присоединиться.Интересным людям не бывает скучно, - замечаю я в ответ.Таня опять принимает мои слова за шутку и смеется.
Пошли, они тебе понравятся. Они умные, и с ними есть о чем поговорить. Между прочим, американцы!А! Ну раз американцы, - говорю я, - им да, им может быть скучно.На часах еще только три, и смайл с высунутым языком не дает мне покоя, - я злюсь и хочу совершить какую-нибудь мерзость.
Пошли, - говорю я, - к твоим американцам. Только в Кофебине нет выпивки, а мне надо. И это не шутка, - добавляю я, видя, как Таня начинает хихикать.Мы заходим с ней в подвал, где предприимчивые армяне устроили небольшой магазинчик. Цены для центра умеренно зверские, и я передумываю покупать пиво. На кассе мне в глаза бросается маленькая бутылочка коньяка.
А шоколадку? - понимающе спрашивает продавщица с густыми черными волосами и офицерскими усами.Не надо, - уверенно отвечаю я, - дайте мятный «Орбит».Мы улыбаемся друг другу.
Я и Таня идем в знакомую подворотню, где и я, и она, но правда по отдельности, выпивали еще в студенческие года. Пока я пью, Таня принимается разглагольствовать:
Эх, бросить бы пить! На самом деле, мне кажется, я уже начала спиваться. Когда накапливается столько проблем, начинаешь искать средства для расслабления, а алкоголь - это, конечно, не вариант. Представляешь, я вчера дома одна взяла и выпила бокал вина! Одна! Со мной такое вообще впервые.Да, - подтверждаю я, - ты катишься на дно, - и одним последним глотком опрокидываю мерзавчик.Мне становится заметно веселей, хотя тут же появляется ноющее желание накатить еще. Но я вспоминаю о вечеринке в «Жан-Жаке», и это как-то примиряет меня с окружающей действительностью.
Мы идем в Кофебин, я жую «Орбит», Таня продолжает рассказывать о своих грустных днях, но мои мысли вертятся вокруг смайла с высунутым языком. Уже на пороге кофейни я вдруг перебиваю подругу:
Мне кажется, я встречаюсь с мудаком.Тебе кажется, что он мудак? - переспрашивает немного ошарашенная Таня.Нет, мне кажется, что мы встречаемся. В том, что он мудак, я даже не сомневаюсь.Ой, Катюш! Может, нам надо было посидеть где-нибудь и выпить? И ты бы мне обо всем рассказала! Знаешь, у меня богатый опыт в отношении встреч с мудаками, - беспокоится Таня.Знаю, поэтому и сказала. Ну, как-нибудь потом. Пошли, развеем скуку твоих американцев, - бодро отвечаю я и открываю дверь Кофебина.Танины американцы оказываются низкорослыми ребятами с шокирующе белоснежными улыбками. Они оба вскакивают из-за стола при виде Тани, оба скалятся, растягивая губы до ушей, оба хорошо пахнут и одеты в одинаковые кашемировые свитера, только разного цвета. У первого - коричневый, у второго - бордовый. Американцы расцеловывают Таню и протягивают мне руки для рукопожатия. Таня знакомит нас:
Дэнни, - называет она коричневого.Майкл, - говорит она про бордового.Мы садимся напротив них, и Таня с какой-то непонятной для меня гордостью рассказывает им:
А это Катюша, она пианистка, работает в оркестре!О! - говорит Дэнни.Вау! - говорит Майкл.Я молчу. Таня слишком сильно наклоняется к Дэнни, когда он смотрит в ее сторону, она тут же начинает трогать волосы, и я понимаю, что у коричневого есть шанс.
Вы хотите кофе? - спрашивает Майкл.Оба американца говорят на хорошем русском, с легким акцентом, который так заводит большинство россиянок. Таня с готовностью соглашается, ей лишь бы задарма пожрать и выпить:
Ой, да! Я буду латте.А ты? - обращается ко мне Майкл.А я бы сейчас коньячку накатила, - думаю я, но вслух говорю, - а мне американо с молоком.Я знаю, что от американо я протрезвею окончательно, и весь этот разговор станет мне в тягость, но другой кофе пить я не могу. Майкл уходит за напитками, и Дэнни с энтузиазмом советского пионера начинает расспрашивать меня про оркестр. Все эти вопросы я слышала сто тридцать миллионов раз, но правила поведения в обществе диктуют нам свои условия, и я, мило улыбаясь, повествую о своей работе:
Да вот, играем, да.. Моцарт да. Гастроли да, бывают. Где послушать? Ну, под Новый год будут концерты, приходи. И в США выступали, да. А ты из какого города?