Оказывается, что Дэнни из Нью-Йорка, но последние десять лет живет в Москве. Мы начинаем обсуждать урбанизацию, жизнь в больших городах, новые велосипедные дорожки, укладку плитки этим летом в центре города. Я вспоминаю Центральный парк Нью-Йорка, и мне становится тоскливо. Хочется быть дома, сидеть на кухне, пить водку со сладким ромом вперемешку и слушать «Агату Кристи». Тоска без конца, тоска без начала. А потом, напившись в дрова, танцевать по комнате в своих узких джинсах и майке-алкоголичке. И в часа в три ночи, наконец, заглянуть в мертвые глаза урагана. Я все это так живо представляю себе, что вздрагиваю от неожиданности, когда Майкл ставит передо мной кружку с кофе. Он улыбается, я улыбаюсь в ответ, но все это становится трудно терпеть. Таня кокетничает с Дэнни, но я заранее знаю, что ничего у них не получится. Слишком хороший вариант для Тани. Слишком странный вариант для Дэнни. Мы обсуждаем Хемингуэя, вспоминаем Париж, где каждый из нас был когда-то, затем упоминаем самоубийства, и Майкл начинает цитировать Уайльда и Бодлера. Я шмыгаю носом, Таня хлопает в ладоши. Неожиданно Дэнни портит наши литературные посиделки:
А что вы думаете про Путина?Таня хлопает глазами. Я усмехаюсь:
А что про него думать?Давайте не будем про политику! Я только недавно разругалась с подругой по поводу политики, и не хочу опять начинать эту тему, - умоляет Таня.Раньше русские любили говорить про политику, - замечает Дэнни, - а теперь все уходят от ответов.Поумнели, - говорю я, - да и кто на трезвую голову будет обсуждать президента?Все думают, что я шучу, и смеются. А я-то не шучу. Майкл улучает момент и обращается ко мне:
И как дела в твоем оркестре?Нормально, все нормально.Мой ответ его, наверное, не устраивает, но мне все равно. Они неплохие ребята, не интересные, но неплохие, с обычным багажом знаний и манер. Тех, кого зовут «нормальными», и за которых большинство барышень мечтает выйти замуж. Такие не для меня, я уже испорчена отношениями с больными ублюдками, с инфантильными сосунками, с бездушными мудаками. Каждый из них забрал от меня частичку нормальности и превратил в то, чем я являюсь теперь.
И вот мы уже говорим о Большом театре, о Доме Музыки, о филармонии, о консерватории. Майкл пытается зажечь интерес в моих глазах. Пытается произвести хорошее впечатление. Ему это удается. Я встаю из-за стола и ухожу в туалет. Там я блюю в унитаз американо с молоком. Кофе выходит легко и приятно, не травмируя горло. Я вытираю рот куском туалетной бумаги, нажимаю на спуск. Смотрю на себя пару минут в зеркало. У меня большие и печальные серые глаза, под которыми залегли фиолетовые тени. Острые скулы еще четче обозначились, щеки ввалились. Выгляжу уставшей, замотанной. Но все же себе нравлюсь. Наверное, завтра опять похудею.
Заметно повеселевшей, я выхожу из туалета и улыбаюсь Тане и американцам. Нет, я не анорексичка. Но иногда меня рвет от переизбытка чувств.
А они уже обсуждают американский стенд-ап, и моего любимого Луи Си Кея. Я разваливаюсь на диване, и вот мне уже никуда не хочется уходить. Эх, наливали бы тут алкоголь, и все - можно считать, идеальный вечер. Майкл достает айпад и начинает показывать какие-то забавные комиксы, мы смеемся, мы впечатлены. Затем он открывает виртуальную клавиатуру и просит меня исполнить что-нибудь. Я пожимаю плечами и выдаю «Жили у бабуси два веселых гуся». Все хохочут. Я опять пожимаю плечами. Странное дело, вот если ты, например, музыкант. Или художник. Все тут же начинают просить тебя сделать что-то, чем ты зарабатываешь на жизнь. Но я же не прошу Майкла или там Дэнни быстренько набросать мне пару статей?
Таня просит меня наиграть еще что-нибудь, и я поддаюсь, исполняю еще пару известных всем мелодий, но потом отдаю айпад обратно. Не люблю чувствовать себя цирковой обезьянкой.
Дэнни говорит, что любит оперу, а его любимый писатель - Маркес. У Дэнни безупречная стрижка, а когда он слушает, то чуть наклоняется правым ухом к собеседнику. Майкл говорит, что больше предпочитает концерты классической музыки (а если бы я исполняла шансон, как бы он выкрутился?), а его любимый писатель - все тот же Хемингуэй. У Майкла безупречная стрижка, а когда он слушает, он улыбается собеседнику, словно подбадривая его. И я уже путаю, кто из этих двоих кто, настолько они похожи.
Трезвость, однако, обрушивается на меня вместе с дурным настроением. Я понимаю, что могу испортить эти занимательные посиделки, и стараюсь выйти из положения, как можно элегантней:
Так, ребята, мне пора! Сегодня у коллеги день Рождения, и мне надо успеть переодеться, и выпить чего-нибудь перед этим.Ты уходишь? - расстроенно шепчет Таня. Ей все нравится, у нее покраснели щеки и глазки горят озорным огоньком.Да, я ухожу, но вы-то можете продолжать. Про Ремарка еще вроде не говорили, про Венскую оперу, - подсказываю я им темы для бесед.