Я с готовностью соглашаюсь:
Давай, иди, возьми еще по столько же.Она смеется и уходит за водкой. Я скучающим видом обвожу мрачные стены рюмочной, обитые коричневыми досками ДСП. Все эти пластмассовые цветы в дешевых кашпо, почерневшие репродукции Шишкина и Куинджи, засаленные занавески на огромных окнах внезапно портят мне настрой. Хочется поскорее уйти отсюда, тем более я вспоминаю, что у меня сегодня в полдень занятие с ученицей, и я понимаю, что домой уже нет смысла ехать. Смысла вообще нет ни в чем, ни в этой жизни, ни в этом мире, ни в этом дне. Мысли одолевают мой слегка согретый водкой разум, но думать мне лень, и это спасает меня от навалившейся хандры. Хандрить - это тоже определенная душевная работа, погрузить себя в тоску и ненавидеть окружающую действительность - на это уходит слишком много сил, а мне еще тащиться в Строгино. Не ближний свет, между прочим, от Никитской.
Маша возвращается с новой порцией водки. Она развеселилась, и на ее серых щеках появляются бледно-розовые пятна подобия румянца. Мы чокаемся и выпиваем:
За днюху! - чуть громче, чем нужно говорю я, и привлекаю внимание похмельного мужика.Он дожидается, пока мы поставим свои рюмки на столик, и подает голос, хриплый и низкий, как у простуженного пса:
Девушки, а?Маша хихикает, она стоит лицом к мужику, поэтому видит его, и видимо это зрелище кажется ей забавным. Я не оборачиваюсь, все эти братания в заведениях подобного толка мне хорошо известны, и заканчиваются они всегда одинаково - безобразным скандалом.
Девушки! Я, кажется, к вам обращаюсь! Ну!Маш, не реагируй, - шепчу я ей. Но Маша после ста грамм уже готова к приключениям, ее душа жаждет общения, она продолжает глупо хихикать, и я ее уже почти ненавижу.Что? - хихикая, говорит она то ли мне, то ли мужику, и ему становится достаточно этого тоненького мостика, чтобы со своей почти пустой кружкой переместиться к нам поближе.Он занимает соседний от нас стол, не решаясь присоединиться к нам, так как спотыкается о мой суровый взгляд, полный презрения.
Я тут подслушал, у кого-то из вас день Рождения?У меня, - хихикает Маша.Поздравляю от всей души! - поднимает свою кружку мужик.Он делает большой последний глоток, громко ставит кружку на стол и лезет в карман за бумажником. Я закатываю глаза: «Начинается». Маша ошибочно думает, что сейчас новый знакомый предложит угостить нас, но так она решает по присущей ей наивности и мало опытности. Подобные типы никогда не угощают дам, им себе-то на пиво еле удается наскрести, тем более после воскресной попойки. И точно. Из бумажника мужик достает помятую фотографию девочки, на вид лет шести, и сует ее Маше под нос.
У меня вот у дочки тоже недавно был день Рождения. А я ее лет пять не видел уже... - заводит он свою пластинку.Я резко топаю ногой и говорю Маше:
Ну, нам пора.Надо отдать ей должное, соображает Маша хорошо. Она быстро собирается, накидывает пальтишко, мы киваем Людмиле и тут же выметывается на улицу. Я успеваю услышать, как вслед нам кричит мужик:
Ну и катитесь, шалавы!Мы отходим на двести метров от рюмочной, и Маша начинает смеяться:
Как мы от него смылись!У нее запотевшие очки и тоненький истеричный смех. Мне все это перестает быть интересным. Охватывает привычная нервозность, будто бы я нахожусь не на своем месте и хочется быстрее уже избавиться от Маши. Ее скручивает смех:
Ты слышала, что он нам крикнул? Ха-ха-ха!Затем она переводит дух и добавляет:
А хорошо же посидели?Нормально, - откликаюсь я, - так, Маш, ты езжай домой, поспи пару часиков, потом поешь и выпей чай. К вечеру придешь в себя, как раз.Она расстроено смотрит на меня, и я с раздражением вновь вижу это жалостливое выражение ее глаз:
А ты уже домой?У меня ученица сегодня, - отвечаю я.Жалость в ее глазах сменяется испугом:
Ты после всего этого поедешь учить детей?Я пожимаю плечами:
Маш, ну во-первых, для меня сто грамм - это не твои сто грамм. А во-вторых, разве трезвой можно выносить этих детей?Маша задумывается на несколько секунд, потом все-таки соглашается со мной:
Ну вообще да, эти дети... Как только у тебя хватает терпения с ними возиться! Я отказалась ото всех учеников, просто больше не могу, не могу и все...