Бедняга поездил на нем несколько недель, пока я думаю, не стало удобным его продать. Я в что время как раз подыскивал себе что-нибудь легкое в этом роде — даже решил было уже купить шарабан. И тут встретил его на мосту Магдалины при въезде в Оксфорд — после прошлых каникул. Он мне и кричит: «Эй, Торп, а не нуждаетесь ли вы, часом, в такой скорлупке? Лучшая в своем роде — только я от нее чертовски устал». А я отвечаю: "Черт побери, я тот, кто вам нужен. Сколько возьмете за драндулет? И знаете, мисс Морланд, сколько он взял?
— Не имею ни малейшего понятия.
— А вы только взгляните: рессорная подвеска, сиденье, дорожный сундук, ящик для оружия, крылья, фонари, серебряная отделка — все, как видите, в отличном порядке. Железные части — как новые, если только не лучше. Запросил пятьдесят гиней. Я решил сразу. Выложил деньги, и экипаж мой.
— Поверьте, — сказала Кэтрин, — я так мало в этом разбираюсь, что не могу судить — дорого это или дешево.
— Ни то, ни другое. Могло обойтись дешевле. Но терпеть не могу торговаться, а у бедняги Фримена в кошельке было пусто.
— С вашей стороны это великодушно, — сказала растроганная Кэтрин.
— К чертям! Когда я что-то для друга делаю, терпеть не могу чувствительности.
У молодых леди спросили, куда они направляются, и, узнав о цели их прогулки, джентльмены решили проводить их до Эдгарс-Билдингс и засвидетельствовать свое почтение миссис Торп. Джеймс и Изабелла шли впереди. И последняя была настолько довольна своим жребием, так горячо старалась сделать эту прогулку приятной для человека, которого ей вдвойне рекомендовало родство с подругой и дружба с братом, и испытывала такие естественные, лишенные всякого притворства чувства, что, хотя на Мильсом-стрит они встретили и прошли мимо тех самых двух дерзких молодых джентльменов, она совсем не старалась привлечь к себе их внимание и обернулась к ним всего лишь три раза.
Джон Торп шел, разумеется, с Кэтрин и после нескольких минут молчания возобновил разговор о кабриолете:
— Быть может, мисс Морланд, кто-нибудь скажет вам, что это дешевая вещь. Но я мог продать ее через день на десять гиней дороже. Джексон из Ориэла предлагал мне шестьдесят тут же на месте, — это было при Морланле.
— Да, да, — сказал Морланд, услышав его слова. — Но вы забываете, что в цену входила лошадь.
— Лошадь?! Черта с два! Я бы не продал мою лошадь и за сто гиней. Вы любите, мисс Морланд, открытые экипажи?
— Да, конечно. Но я не припомню случая, чтобы я в них каталась. Хотя они мне очень нравятся.
— Отлично. Я буду катать вас в моем кабриолете каждое утро.
— Благодарю вас, — немного смутившись, ответила Кэтрин, не уверенная — прилично ли ей принять это приглашение.
— Завтра мы с вами едем на Лэнсдаун-Хилл.
— Благодарю вас. Но разве ваша лошадь не нуждается в отдыхе?
— В отдыхе?! Это после того, как она пробежала сегодня каких-нибудь двадцать три мили? Вздор! Нет ничего вреднее для лошадей, чем отдых. От него они мрут быстрее всего. Нет, нет, пока я здесь, она у меня каждый день будет тренироваться не меньше чем по четыре часа.
— Правда? — очень серьезно спросила Кэтрин. — Но ведь это же выйдет по сорок миль в день!
— Сорок, пятьдесят — какая разница? Значит, завтра — на Лэнсдаун-Хилл. Помните, я в вашем распоряжении!
— Как это будет чудесно! — обернувшись, сказала Изабелла. — Кэтрин, дорогая, я почти вам завидую. Но, Джон, я боюсь, третий седок у тебя может не поместиться.
— Третий? Как бы не так! Я прибыл в Бат не для того, чтобы катать здесь своих сестриц. Не правда ли — милое развлечение? О тебе, надеюсь, позаботится Морланд. Это вызвало обмен любезностями между шедшими впереди, но Кэтрин не расслышала подробностей и чем он закончился. Рассуждения ее спутника, исчерпав оживлявшую их тему, ограничивались теперь только краткими благоприятными или неодобрительными отзывами о внешности встречавшихся им по пути женщин. Со скромностью и почтительностью подобающими юной девице, которая не осмеливается иметь собственное мнение, отличное от мнения самоуверенного кавалера, особенно в отношении женской красоты, Кэтрин слушала и соглашалась сколько могла, пока не решилась переменить тему разговора, задав вопрос, давно вертевшийся у нее на языке:
— Мистер Торп, вы читали «Удольфо»?
— «Удольфо»? Бог мой, увольте. Я не читаю романов. У меня достаточно других дел.
Осекшаяся и сконфуженная Кэтрин хотела уже было принести извинения за неуместный вопрос. Но не успела она открыть рта, как он добавил:
— Романы полны вздора и чепухи. После «Тома Джонса» не было ни одного сколько-нибудь приличного — разве что «Монах». Я его недавно прочел. Все остальные — полнейшая чушь.