То-то же.
Я вернула нормальный вид его камзолу и оскаленную золотую пасть тоже вернула на место. После чего оценивающе оглядела нас обоих. Мы выглядели парой – великолепный несравненный небрежно элегантный Норт Дастел и…
– Мелкий вредный артефакторный вредитель, – от всей души высказался Норт.
– Еще одно слово и пойдешь приносить присягу в лимонно-желтом камзоле, – пригрозила я.
– Я не уверен, что это будет хуже, чем рукава из желтого тюля, но чего не сделаешь ради любимой.
Мне стало стыдно, и я робко спросила:
– Переделать?
– Оставь, – смилостивился Норт. – Заканчивай с платьем и… ты не хочешь сделать силуэт менее… облегающим?
– Норт, я не швея, – напряженно напомнила ему. – Визуально я могу сделать многое, но я совершенно не владею навыком шитья платья.
– Ну… пришила же мне рукава, – напомнил он.
– Скорее приделала, – я вновь развернулась к зеркалу и пояснила: – Это было несложно, я просто скопировала те, что отшила с твоей рубашки, понимаешь – у меня была выкройка. Я лишь скопировала ее. А вот с платьем не уверена, что получится.
– Ну, в принципе и так отлично, – своеобразно похвалил Норт, – но слишком соблазнительно на мой взгляд, и не на мой взгляд, боюсь, тоже. Впрочем, будем объективны, у моей матери и то куда более откровенный наряд.
На том и порешили.
Норт осторожно застегнул на моей шее ожерелье, натянул на палец кольцо, и мне пришлось его уменьшить, оно сползало, несмотря на то, что его одевали поверх перчатки. Когда Дастел застегивал пояс, в двери постучали.
Щелкнул браслет, диадему я надевала сама, старясь не повредить прическу. И лишь когда мы закончили, Норт тихо спросил:
– Готова?
Я кивнула.
Нервно улыбнувшись мне, Дастел уничтожил охранные плетения, и величественно ответил стучавшему:
– Войдите.
Ингормаш Дастел Веридан был в костюме, полностью повторяющем наряд сына, за исключением цвета рубашки – на старшем Дастеле была белая рубашка. Неприязненно оглядев нас, лорд Дастел холодно произнес:
– Представление принцессы через несколько минут. В зале не хватает лишь вас! Норт молча кивнул, принимая информацию к сведению, но никак не извиняясь за задержку.
– Я бы попросил, – продолжил лорд Ингормаш, – впредь не угрожать слугам расправой. О том, что свернуть голову буквально ты вполне способен, им известно.
Норт промолчал, пристально глядя на отца. А я в очередной раз подумала о том, как же старший Дастел умеет выставлять факты в нужном ему свете. Да, Норт свернул шею слуге, подавшему королю бокал с ядом. Действительно свернул. Показательно убив на глазах у всех. Вот только это было исключительно символом устрашения, потому что слуга проживал теперь в поместье Дастелов, живой и невредимый, и лорд Ингормаш прекрасно знал об этом.
– Хорошее платье, Риаллин, – меня отец Норта исключительно хвалил. Всегда.
– Благодарю вас за комплимент, – сдержанно ответила я.
Очень сдержанно, потому как постоянно приходилось сдерживать желание высказать этому человеку все, что я о нем думаю и как мне больно видеть насколько темнеют глаза Норта, при чтении каждого письма от отца.
– Вы спускаетесь первыми, – вновь вернувшись к холодному великосветскому тону, произнес лорд Ингормаш, – мы с твоей матерью следом.
Норт не сказал ничего, лишь вновь кивнул, а я молча взяла его за руку. Я бы не знала ничего, и в принципе не поняла бы, но Ташши в отличие от Норта готовили стать королем с раннего детства, и принц безукоризненно знал традиции всех семи королевств. Так вот по традициям первого королевства, к которому принадлежала приехавшая знать и свита принцессы, по золотой лестнице спускаются первыми те, кто имеет право править. За ними следуют те, кто может стать регентом. Все остальные не спускаются столь показательно. Более того, король Артан собирался появиться сразу перед троном. Сурово и решительно – как считал он сам и внушал ему хранитель королевской печати лорд Ингормаш, но преступно и воровато, подтверждая незаконное владение украденным троном в глазах свиты принцессы.
Но эту партию мы планировали разыграть по своим картам.
Норт молча посмотрел на меня, я робко улыбнулась в ответ и кивнула. Но больше всего сейчас мне хотелось остаться здесь, и не отпускать его руку. Очень хотелось. Безумно хотелось. Но политика вещь жестокая.
И зажмурившись, я сделала то, чего делать не хотела совсем. Я мысленно позвала:
«Ваше величество…»
Удар сердца.
Второй.
Третий.
И усталый ответ:
«Я слушаю, Риаллин».
Дальнейшее было смесью из правды и лжи, а еще бессовестная игра на чувствах, о которых я знала. Но игра уже была начата.