Они отдали ему всю рыбу, которую наловили в тот день, да сверх того подарили ему на прощанье новый восьмивёсельный бот и, в придачу к нему, целый мешок муки, целую штуку тонкой парусины, бочонок сала и ещё много всякого добра.
Маттиас не знал, как и благодарить старика и его сыновей.
— Век не забуду вас и вашу счастливую землю, — говорил он, кланяясь.
— А не забудешь, так милости просим к нам опять на ту весну, — сказал старичок. — Поедешь с нами рыбу продавать. К твоему приезду она как раз высушится.
— Да как же мне вас в другой раз найти? Нынче-то меня буря к вам забросила.
— А ты следуй за вороном, когда он прямо в открытое море летит, — вот и найдёшь нас, — сказал старичок. — Ну, попутного тебе ветра! Прощай!
И не успел Маттиас отчалить, как Ут-Рёст скрылся в тумане. Кругом, куда ни посмотришь, без конца и без края простиралось море.
Попутный ветер подхватил лодку Маттиаса и понёс к родным берегам.
Весь год прожил Маттиас дома без горя и забот.
А весною, чуть только миновали зимние бури, он снова снарядил свою лодку и вышел в море.
Сразу же над его парусом закружился ворон.
Ворон хрипло каркнул три раза и полетел, показывая Маттиасу путь к берегам Ут-Рёста… У причалов чудесного острова уже стоял наготове корабль.
Маттиас никогда не видел такого большого, богатого корабля.
Он был так велик, что от носа до кормы не долетал человеческий голос, и поэтому посередине корабля стоял матрос, который, услышав команду штурмана, передавал её рулевому. Да и то обоим приходилось кричать во всё горло.
Хозяева Ут-Рёста уже погрузили на корабль рыбу своего улова, и теперь оставалось только снести в трюм долю Маттиаса.
Но сколько ни снимали рыбу с вешал, на которых она сушилась, рыбы на вешалах не становилось меньше. На Ут-Рёсте ни в чём не бывает убыли.
Наконец трюм был набит доверху, и корабль отчалил.
В Бергене Маттиас удачно продал свою рыбу и на вырученные деньги по совету старика купил двухмачтовое судно со всем рыболовным снаряжением.
— Ну, Маттиас, — сказал хозяин Ут-Рёс- та, прощаясь с ним, — пришло время нам расставаться. Ты нас больше не увидишь. Но пока сердце твоё бесстрашно, пока не знает оно жадности, мы будем стоять подле тебя у руля, своими плечами будем подпирать мачту во время бури, вместе с тобой будем закидывать сети. И счастье не покинет тебя!
Так оно с тех пор и пошло.
Какое бы дело ни начал Маттиас, удача ни разу не изменяла ему, а беда далеко обходила его дом на суше и корабль на море.
И всегда, когда он вёл свой парусник по неспокойным морским волнам, когда он закидывал свои сети и вытаскивал их, чьи-то невидимые руки помогали ему держать руль, ставить паруса и тянуть сеть.
Правда, никогда больше не довелось ему увидеть волшебный остров и его щедрых хозяев, но каждый год, в тот самый день, когда буря принесла его к чудесным берегам Ут-Рёста, он убирал парусник разноцветными флагами и зажигал огни в честь невидимых друзей.
"Святой Олав и тролль"
Cвятой Олав — самый любимый святой у норвежцев, а собор в Тронхейме — самый красивый в Норвегии. Особенно красив у собора шпиль. И рассказывают про этот шпиль такую легенду.
Замыслил святой Олав построить самый высокий храм во славу Господа. Воздвиг он стены — и тут понял, что не под силу ему, да и никому другому, увенчать их шпилем, больно уж тот шпиль огромен. Велико было горе святого. И сказал он в сердцах:
— Если бы нашёлся такой человек, что увенчает этот собор шпилем, я бы ему и солнце с неба достал!
Прослышал про эти слова один тролль, что жил в горах неподалеку от Тронхейма. Пришёл он к святому и говорит:
— Обещал ты отдать солнце тому, кто достроит тебе собор. Вот я и явился, готовь свою плату. Только не вздумай, пока я буду работать, окликать меня по имени. Ну да все равно ты его не знаешь, так что нечего мне того бояться, — сказал и принялся за работу.
Пожалел тут святой Олав о своих словах про солнце, да только чем уж тут теперь поможешь. Одна оставалась у него надежда — вдруг удастся узнать имя тролля. Лишился святой сна и покоя, днём и ночью бродит по окрестностям Тронхейма и бормочет себе под нос разные имена.
Как-то раз возвращался он из Ладехаммера в Тронхейм. В Ладехаммере святого задержали разные дела, и случилось так, что обратно идти пришлось ему уже в темноте. Дорога шла по горам, и полночь застала Олава на скале, что называется Херринга — Ведьма. И слышит святой, будто доносится откуда-то из-под земли детский плач. Остановился он и прислушался. И точно — плачет где-то ребёнок, а мать его утешает: