Словом, когда машина бесшумно остановилась у Серого дома и нам со Стасом предложили выйти, я почувствовал, как голова моя опускается всё ниже и ниже, а руки сами собой норовят нырнуть за спину.
Миновав дежурного, мы поднялись на второй этаж и через двойные двери с тамбуром вошли в кабинет. Столы в кабинете стояли буквой Т. Лицом к нам сидел бледный человек и что-то писал. Макинтоши сгинули. Так и не подняв ни разу глаз на доставленных, человек за столом снял трубку и негромко в неё доложил:
— Товарищ полковник, они у меня.
Сердце моё стало медленно опускаться. Во что же такое мы влипли?
— Стасик, — одними губами прошептал я. — А может, ты слепил что-нибудь не то?
Стас вздрогнул и, дико на меня посмотрев, стал судорожно вспоминать.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел седеющий красавец лет пятидесяти, а с ним ещё четверо бледных подземных жителей. Из всей компании выделялся один лишь лысый толстяк — у него было весёлое лицо.
Хозяин кабинета поспешно выбрался из-за стола, и его место занял полковник. Мы увидели устремлённые на нас серые, проникающие в душу глаза.
— Перед тем, как пригласить вас сюда, — в обморочной тишине начал он, — мы тщательно изучили ваши биографии. Дело, которое мы хотим вам поручить, должно быть исполнено чистыми талантливыми руками. Вы понимаете меня?
Я ответил: «Да!» Стасик ответил: «Нет».
Полковник подумал и встал.
— Следуйте за мной, — сухо произнёс он, и, покинув кабинет, мы все стремительно двинулись куда-то по коридору.
Опередив полковника, лысый толстяк открыл дверь. Мы очутились в просторной, почти квадратной комнате. Окна были наглухо завешены плотными шторами, сквозь которые еле просеивался солнечный свет. В центре затемнённого помещения пугающе громоздилось нечто массивное и неуловимо знакомое.
— О том, что вы сейчас увидите, — прозвучал в полумраке голос полковника, — не должен знать никто. Даже близкие ваши родственники. Включите свет.
Щёлкнул выключатель, вспыхнули лампы — и я с ужасом узнал то, что громоздилось в центре комнаты. На полу рядом с деревянной упаковкой стоял полутораметровый бюст Иосифа Виссарионовича Сталина с отбитым носом. Нос лежал отдельно посреди стола на куске красного бархата.
Все стояли, скорбно опустив головы. По скулам одного из сотрудников прокатились желваки. По истечении торжественной минуты полковник заговорил снова:
— Это случилось при транспортировке. Виновные понесут наказание. Соответствующее. Что же касается вас… Вам поручается восстановить лицо вождя. Надеюсь, вы сознаёте всю меру ответственности…
— Да!.. Да, конечно!.. Ну что вы!.. Вполне!.. — закивал Стас.
— Чтобы рядом… — Полковник жутко понизил голос. — Чтобы под микроскопом… Вы понимаете?
— Всё будет сделано на самом высоком профессиональном уровне, — с чувством заверил Стас.
Глаза полковника смягчились.
— Я был уверен, что вы ответите именно так. Средств, материалов — не жалеть. В вашем распоряжении комендант, он достанет всё, что вам понадобится для работы. Завтрак, обед, ужин вам будут приносить сюда. За неделю справитесь?
Стас наклонился над столом и, не беря в руки, пристально осмотрел нос. Потом дыру в бюсте.
— Трудно будет… Но… Справимся! Обязаны справиться. Уверен.
— А почему молчите вы? — Полковник повернулся ко мне.
— Целиком согласен со Станиславом Ивановичем, — торопливо проговорил я.
Полковник удовлетворённо наклонил голову и двинулся к выходу. В дверях обернулся.
— Шторы не открывать ни в коем случае, — предупредил он напоследок, и все, за исключением весёлого лысого толстяка, покинули помещение.
— Итак, я в вашем распоряжении, — напомнил толстяк и развеселился окончательно. Ситуация и вправду складывалась забавная: оказаться в распоряжении тех, кто, как правило, сами оказывались в его распоряжении.
— Так вы комендант?
— Да, — сказал он, с интересом нас разглядывая. — Комендант. Зовут меня Степан Степанович.
— Так вот, Степан Степанович, — начал Стас. — Завтра мы приступаем к работе. К этому времени необходимо поставить леса и поднять на них бюст. Кроме того, нам необходимы цемент, гипс, колонковые кисти…
— Да ты напиши, — благодушно посоветовал комендант. — Ты напиши, а я достану…
К нашему удивлению, от него крепко несло спиртным.
Комендант вышел, и я на цыпочках приблизился к бюсту. Вид у Иосифа Виссарионовича был страшноватый. Вместо носа зияла дыра, внутри вождя было черно и пусто. Мне показалось, что из этой черноты потянуло вдруг ледяным сквознячком, и я увидел перед собой будущее. Моё будущее.