Скалли, опершись на подушку, растянулась под пледом, прикрывавшим только ее ноги и живот. Туфли были аккуратно выставлены около дивана, а не валялись под столом, и в одной из них лежали свернутые в клубок колготки. Скалли казалась абсолютно умиротворенной, а ее дыхание – тихим и мерным.
Пока опьяневшая Люси, шатаясь, бродила по телевизионной студии, Малдер не отрываясь смотрел на Скалли, а потом сел на стул рядом с диваном. Она перевела взгляд на Малдера, а потом снова на экран, служивший единственным источником света в комнате. Какое-то время они просто молча сидели рядом и оба подпрыгнули от неожиданности, когда раздался звонок.
Малдер открыл дверь и вручил девушке-курьеру двадцатку, велев ей оставить сдачу. Она засунула купюру в вырез кофты и, прежде чем развернуться и уйти, подмигнула ему, а потом уверенно направилась к выходу, вышагивая, как модель на подиуме, – преувеличенно эротично – так, что ее зад выразительно подпрыгивал при каждом движении. Малдер усмехнулся и закрыл дверь. Тем лучше для тебя, подумал он. Чтобы пробиться в этой жизни, все средства хороши.
Скалли зевнула и потерла глаза.
- Спасибо за пиццу, Малдер. – Она чуть привстала и выпрямилась, чтобы дотянуться до принесенного Малдером подноса. Он сморщил нос, увидев, как Скалли аккуратно промокает пиццу салфеткой, чтобы убрать лишний жир.
- Это же самое вкусное.
- Можешь намазать его на свой кусок, если хочешь.
В уютном дружеском молчании они принялись за пиццу. Малдер успел уплести четыре куска, пока Скалли неторопливо доедала первый.
- Мне хватит. Нет-нет, сядь, Малдер. Я уберу. Мне надо чем-нибудь заняться.
Скалли встала и, собрав посуду на поднос, отнесла его на кухню. Малдер вслушивался в доносившиеся оттуда тихие звуки, создававшие в ее жилище столь непривычную для него атмосферу домашнего уюта, и поедал оставшиеся от пиццы корочки, подставив руку, чтобы не запачкать пол крошками.
Скалли вернулась в комнату и, сев рядом с Малдером, дружелюбно подтолкнула его плечом.
- Спасибо, что ты здесь. Я еще немного посмотрю телевизор, а потом спать, так что иди, если хочешь. Знаю, ты терпеть не можешь этот сериал.
Малдер засмеялся.
- Ну, это не «План 9», конечно, но я вполне могу его вытерпеть. Хочешь, чтобы я ушел?
- Нет, не хочу. Просто пытаюсь быть вежливой.
Малдер пересел на другой конец дивана и положил подушку на колени.
- Давай, ложись. Я заплету тебе косички, потом ты мне. А еще устроим сеанс телефонных приколов и примерим лифчики твоей мамы.
Скалли впервые за сегодняшний день улыбнулась по-настоящему и легла, устроившись на подушке. Накрыв ее пледом, Малдер погладил Скалли по лбу, и она, закрыв глаза, уютно свернулась калачиком.
- Тебя никогда не удивляло, что я до сих пор живу в этой квартире, хотя здесь убили мою сестру? Маму передергивает каждый раз, когда она сюда заходит, а Билл вообще старается никогда не приезжать. Все посчитали меня сумасшедшей, когда я сказала, что останусь здесь.
Скалли говорила совершенно расслабленно, но спина Малдера мгновенно напряглась. Чувство вины за гибель Мелиссы никогда не покидало его. Но он ни разу сам не поднимал эту тему, а Скалли, похоже, ни о чем не догадывалась. Едва слышным голосом Малдер спросил:
- Почему ты осталась?
- Думаю, по той же причине, по которой люди ставят кресты вдоль дороги, если там произошла автокатастрофа и погиб человек. Не так уж часто можно выделить какое-то место, какую-то определенную точку, которая являлась бы памятником, обозначала конец чьей-то жизни. Почему-то я не могла вынести даже мысли о том, что стану проходить мимо этого дома, а в это время кто-то другой будет стоят на том самом месте, где выстрелили в Мелиссу, даже не подозревая, что здесь умирала моя сестра. Это как ступить на священную землю. Мне понадобилось много времени, чтобы отвыкнуть от этого чувства. Безумие, верно?
Скалли довольно вздохнула, когда Малдер провел кончиком пальца по ее векам.
- Нет, не безумие.
- Я знала, что ты поймешь. Ты всегда понимаешь.
Потом она затихла, ее дыхание выровнялось, а глаза закрылись, хотя она не спала. Малдер обвел кончиком пальца контур ее правой скулы и подбородка, приложил ладонь к ее шее, а затем переместился к левой половине ее лица. Прямая линия носа, легкий изгиб скулы. Закрыв глаза, он прижал руку к холодной коже Скалли, положив большой палец ей за ухо, а остальные – на щеку. На него внезапно навалилась неимоверная усталость. Он ощутил, что отключается, погружается в сон. Но тут Скалли вдруг повернулась, и он ощутил, как ее губы легко коснулись его пальцев.
Малдер открыл глаза и посмотрел на нее.
Она поцеловала его ладонь.
- Скалли.
Она немного повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Ее глаза были широко распахнуты, но Малдер не мог понять, что видит в них. Приподнявшись на одном локте, Скалли спросила:
- Что?
Ее голос был низким и каким-то… странным. Малдера снова охватило то же самое чувство, мучившее его немногим раньше, - что он не понимает, каких слов она ждет от него, что воздух в комнате, казалось, превращается в материальную субстанцию, походящую на шелковую занавесь, скрывающую их друг от друга за своими перламутровыми складками. В горле встал ком, и Малдер не смог бы ничего сказать, даже если бы знал, что. Поэтому просто наклонился и поцеловал Скалли в губы. Они были прохладными и чуть солоноватыми от пиццы, и Малдер подумал о морской воде. Но к тому моменту, как этот привкус исчез с ее губ, он уже не думал ни о чем.
Скалли выпрямилась, отвечая на поцелуй, и легонько толкнула Малдера к спинке дивана. Он уже целовал ее однажды, в канун Нового года, и она нисколько не возражала. Поцелуй вышел не вполне дружеским, но они никогда не обсуждали его. Скалли редко вспоминала тот день, но, когда вспоминала, на ее губах играла нежная, но вместе с тем чуть насмешливая улыбка. Особый момент, праздник, завершение длинного дня. Люди часто совершают такие импульсивные поступки и продолжают жить дальше в том же темпе, что и раньше, возобновляя привычный ход жизни так же легко, как сердце восстанавливает свой ход после краткого приступа аритмии.
Но этот поцелуй был другим. Скалли вдруг показалось, что все ее чувства обострились до предела и она стала удивительно четко осознавать все свои действия и эмоции – с необычной остротой ощущать каждый свой вздох, слышать, как юбка, повинуясь рукам Малдера, плавно скользит вверх, к талии, и, слегка шурша, собирается складками под легкой тканью блузки. Ее руки оказались на его груди, потом на шее, потом на покрытой жесткой щетиной щеке. Скалли легонько прикусила мочку его уха и услышала стон.
- Скалли.
Ничего не ответив, она скользнула языком ему в рот.
Где-то в подсознании Малдера, казалось, настойчиво верещала сигнализация, но ему было плевать. Мысль о том, что он пользуется ее слабостью, на мгновение возобладала, но испарилась, как только Скалли села ему на колени.
Его руки жадно обхватили ее талию, и он обнаружил, что впервые не думал о ней как об идеальном, безупречном, но холодном и твердом каменном изваянии. Она была теплой, мягкой, податливой.
В глубине души он никогда не сомневался в этом.