- Для всех...
- А он что, хуже других?
- Но ...
- Ты опять пристаёшь к госпоже Анна, - сурово прервала Алевтину хозяйка. - Господин Гастас строго-настрого запретил тебе это. Мне рассказать ему?
И Алевтина замолчала.
............................................
И снова плечом к плечу под открытым небом, в ожидании любой пакости. Снова визг и ругань торговцев, ненавидящие взгляды собачников, оскорбления в глаза. Держись, наёмник. Тебе не за кровь сегодня платят, а за то, чтобы крови не было. Работорговец сговорился наконец насчёт десяти рабов. У собачников осталось ещё пять. Значит, скорее всего, завтра торгу конец. Значит, завтра без драки не обойдётся. Это же чувствуют и покупатели. Купец из цеха прядильщиков и ткачей даже чуть скинул цену на сукно, чтобы закупить побольше шерсти. Сегодня её раздадут по домам и женщины-горожанки начнут работу: мыть, чесать, прясть. Нитка пойдёт к ткачам, а через месяц-другой, очередной караван (сухопутный или водный) увезёт с собой, среди прочих товаров, партию добротного сукна. Завтра этого купца на торге не будет. Оно и к лучшему.
Горожанин гонит купленных баранов. За этих заплачено полновесным серебром. А вон гончар меняет посуду на овчину. Овчина хорошо выдублена и промята. Такая в хозяйстве всегда сгодится. И кусок мяса в придачу от берёт охотно. Сегодня у него в доме будет наваристая похлёбка. Куски мяса отхватываются от разложенных на парных овчинах туш и тут-же меняют на зерно. Любое. На кашу всё сгодится.
И ещё дождь пошёл. Повезло. Утром хмарилось, а к вечеру вообще хлынуло, как из ведра. Какой уж тут торг. Наёмники, как положено, уходят последними. Мокрые насквозь, но довольные. У Тадарика вдруг появились дела в городе: поговорить с тем, поболтать с этим. С ним пошли трое друзей-горожан, пара постояльцев, в том числе и Гастас. У одного из переулков юноша остановился, огляделся, не веря своим глазам:
- Тадарик, здесь была лавка.
- Какая лавка? Где?
- Лавка, в которой Анна купила свои инструменты.
- И что?
- Её нет.
- Чего?
- Лавки, двери, витрины. Ничего. Стена.
Тадарик приостановился, задумался, переспросил:
- Здесь была лавка, а теперь её нет?
- Парень перепутал. Он же нездешний, - вклинился один из горожан.
- Поэтому и не удивился, когда увидел дверь, которой прежде никогда не было, - остановил приятеля Тадарик. - Гастас, ты не помнишь, кто первый увидел лавку и вошёл в неё? Ты или...
- Анна. Она увидела ящик с инструментами. А что?
- Ясно. Так и должно было случиться.
- Что должно было?
Тадарик не ответил. Он вдруг забыл обо всех делах, заспешил домой.
.......................................................
Хозяйка затопила очаг и в таверне было тепло. "Зимнее" помещение не имело окон и освещалось смоляными факелами. Такие же столы, что и на веранде, такие же тяжёлые и широкие лавки, равно годные и для сидения, и для сна. Вот народ и расположился: кто-то сидит, кто-то уже спит. На столах - каша с мясом, пиво, хлеб.
Вопреки общительному характеру, Тадарик сегодня не шумел. Перекинулся парой вежливых фраз с Лагастом, типа: как здоровье? Скоро повязки снимать? Что госпожа Анна говорит? И нырнул в свои мысли. Кто-то из гостей окликнул его, но хозяин так рыкнул, что от него все мигом отстали. Также, вдруг, он поднял голову, огляделся, позвал:
- Гастас, иди сюда. Садись. Что ты насчёт Анны решил?
- А что решать? С нами пойдёт.
- Это ясно. А куда?
- На запад, а... погоди, это же нам в лавке сказали!
- В той лавке, которая исчезла?
- Ты думаешь, не стоит идти на запад? Но, тогда куда? Правда Анна тоже говорила: "За солнцем..." ...
- Не знаю. Потому, что я в той лавке был.
- Ты? В той, что исчезла? Когда? Где?
Тадарик оглянулся по сторонам и, склонившись к собеседнику, перешёл на шёпот:
- Здесь. В "Пристепье". Никому не рассказывал, а тебе расскажу. Ты поверишь. Я в той лавке от отца спрятался. Он за мной по улицам с мечом гнался. Догнал бы - зарубил не глядя. Уж в этом можешь не сомневаться. Я от него бежал, за угол завернул, вижу - лавка и дверь открыта. Ну, я в неё. И мысли тогда не возникло: откуда в городе, который я как свои пальцы знаю, та дверь взялась. Заскочил я в лавку, дверь захлопнул, оглядываюсь, вижу из-за прилавка хозяин выходит.
- Что угодно, молодой господин? - спрашивает. Мне тогда не до удивления было. Смотрю я на него и отвечаю прямо:
- За мной отец гонится. Догонит - убьёт.
- Как он выглядел, этот торговец? - перебил Тадарика Гастас.
- В этом-то и загвоздка. Не помню. Ну, немолод, ну, крепкий такой. Борода окладистая с сединой. А вот черт лица, как ни странно, не помню.
- Ну, после одной-то встречи, и столько лет прошло ...
- Да не одной, Гастас, вот в чём загадка. И словам моим об отце он не удивился, будто ждал их. Спрашивает:
- Что будете делать, молодой господин?
- Уйду из города, - отвечаю.
- Разумно. Завтра утром караван уходит.
- С ним и уйду! - а самого дрожь пробирает. Так на меня этот торговец смотрит. Будто глазами пронизывает.
- Ну, что ж, - соглашается тот. - Пожалуй, и я пойду с вами. Надоел мне что-то этот городишко. Только вам надо одежду подобрать.
- И так вот, без денег, одел тебя и оружие дал?
- Под честное слово. Сейчас, я и сам в такое не верю. Но ведь было. Ночь я на полу, в лавке переночевал. Боялся на улицу выйти. А на рассвете пошли мы с торговцем из города на погост к хозяевам каравана. Мол, хотим в охрану наняться. Меня бы тогда никто там и слушать не стал. Но спутника моего выслушали. Всё-таки в летах человек. Выслушали и отказали:
- Какой ты воин, старик.
- А вы проверьте: какой.
Отчего ж не развлечься? Встал против торговца того (его Стасисом звали, хотя я и не уверен, что это его настоящее имя), так вот, встал против Стасиса воин из охраны. Только он и встать-то толком не успел. Стасис на него коршуном налетел. Зазвенели мечи. И вдруг - тишина. Парень на спине лежит и понять ничего не может. Он напора не выдержал, отступил на шаг и ... оступился.
- Случайность! - все вопят. - Не считается.
Стасис не спорит:
- Случайность, так случайность. Давайте двух.
И опять пляска под медный звон. Двое вокруг Стасиса, как пчёлки вокруг цветка кружатся. И так, и этак, а всё никак. И вдруг "вжик" - у одного поверх бровей красная черта легла, кровь на глаза полилась. Не боец. Парень меч опустил, ругается, кровь унимает. Второй тоже недолго кружился. Стасис его горло достал. Так, чиркнул слегка, лишь бы кровь выступила, но всем понятно: этот тоже "убит".
- Тоже случайность? Давайте тогда сразу пятерых.
Посовещались охранники с купцами. Смотрю, старший выходит. Вот тут-то и начался настоящий танец. Тут-то я и увидел, что значит: мастера. Кружат они вокруг друг друга. Легко так, словно бабочки над лугом, и мечи диалог ведут. Неспешный такой. Потом я узнал, что это "щупать" называется. Это когда у противника слабое место ищут: какой приём и с какой позиции ему хуже всего удаётся. Но, видно Стасису надоела эта возня. Знаешь, это было нечто. Только искры из-под мечей не летели. И вдруг - тишина. Застыли бойцы. У старшего меч чуть опущен, у Стасиса - чуть приподнят. Как уж этот старшой понял, что проиграл - мне тогда невдомёк было. Короче, взяли нас в охранники. Тут-то моя сладкая жизнь и закончилась.
- А чего так?
- Решил Стасис из меня бойца сделать. А это значит, что и в дозоре, и в охране я - как все, а на отдыхе Стасис меня гоняет. Я - бунтовать. А ни фига! Это папаша мой: поорёт, поорёт и забудет, или потребует одно, а через час - нечто прямо противоположное. Что ни сделай - всё не по его будет. Можно даже и не стараться. Стасис - иное дело. Сказал - значит сказал. Никаких тебе вариантов, никаких отговорок. И не уйдёшь. Степь вокруг. Я уже умолять начал: мол, оставь меня в покое, но у Стасиса один ответ: "Я тебя из города увёл, значит должен обратно вернуть". "Да не вернусь я домой!" - ору. А он: "А куда ты денешься?".