- За это тебе заплачено.
Калитка захлопнута. Тишина. Алевтина сидит в пыли посреди пустой улицы и всхлипывает. Всё произошло слишком неожиданно для неё.
Невозмутимый хозяин возвращается на двор:
- Старуха, как там у нас с припасами?
- Крупа пока есть, вяленого мяса мало, пиво надо варить, муки - на донышке...
- Добро. Сено? Овёс?
- В достатке, господин. А вот соломы можно было бы и подкупить. На горушке место есть.
- На горушке? - хозяин поднимает голову, разглядывает "Горушку" - второй этаж над конюшней: щелястое, под лёгкой крышей из дранки, продуваемое и сухое хранилище для запасов сена и соломы. - Если есть место, отчего не запастись? - Взгляд его опускается, скользит по двору, по рабыне и вдруг заостряется. В голосе проскальзывает недоумение:
- Что с головой-то?
- Ничего ...
Интонация женщины и её ответ чем-то не понравились хозяину. В два шага он оказывается рядом с рабыней, резко сдёргивает платок с её головы, столь же резко отступает, обалдело уставившись на наголо выбритую голову служанки:
- Старуха? Ты в своём уме?
Рабыня сжимается, пятиться от него, не смея поднять глаз.
- Нет, погоди. Ты это сегодня сделала? Пока меня не было? Вижу, что сегодня. Где они? Ну!
- Нет, - рабыня ёжится, мнётся и, кажется готова сквозь землю провалиться от смущения, как... согрешившая девица. В первый момент это кажется смешным, но ... Анна говорила про остриженные волосы. Нет, не про остриженные. Про обритые. Дар её богине за... Неважно за что. Просьбы бывают разные. Важно, что дар этот приносится после... После чего?
Во рту пересохло. От волнения? От страха?
- Хозяюшка, ты не пугай меня.
Женщина дрожит, не смея поднять глаза, а память услужливо отматывает события. Это было почти два месяца назад. Странный пирог, невероятная дерзость рабыни. "Наказание". Потом рабыня вдруг притихла. Настолько, что перестала даже замечать его развлечения. А сегодня обрила голову, принеся бескровную жертву чужой богине. Чужой?
- Мать-Медицина?
- Многоликая...
- Да, Многоликая, та что везде и во всём. - Мужчина сглотнул ком. - Она... приняла?
Нервные кивки в ответ
- Точно?
- Точно.
Вздох облегчения:
- Ладно, - Тадарик берёт женщину за подбородок, заглядывает в глаза, осторожно стирает слезинку на щеке. - Волосы отрастут. Я вот о чём подумал: дом большой, без помощника - тяжело. А у соседа с дальнего конца, старший парнишка подрос. Двенадцать лет. В доме - семеро по лавкам. Вечно без хлеба сидят. А парень - не девка. И воды принесёт, и дров нарубит и пива посетителям нальёт. Семья благодарна будет. Как скажешь, хозяюшка?
Женщина опять кивает. Уже радостно.
- Ну и договорились. Да, - в глазах хозяина вспыхивает насмешливый огонёк. - А с чем-пирог-то был?
Рабыня вскидывает голову, пытаясь взглядом прожечь собеседника. Ну, это она зря. При виде её гневной мины Тадарик едва удерживает смех:
- Ах, тайна! А как готовить - не забыла? Имей ввиду, хозяюшка, он мне дюже понравился.
..........................................
Алевтина стояла перед запертыми воротами, будучи не в силах поверить в случившееся. Жалкая, пришибленная. И когда из калитки вышел хозяин, - бросилась к нему:
- Тадарик, как ты мог? Я же люблю тебя!
- Отстань, а? - Тадарику даже бранить эту дуру не хочется.
- Я же... а ты... Почему?
Идиотский вопрос, но отвечать придётся. Иначе не отвяжешься. Не бить же её на улице.
- Я женюсь.
- На ком?
- На хозяйке. Давно собирался, а сегодня решил. Ты с ней не ладишь. Так что иди своей дорогой.
- Куда?
- Мало ли мужчин в городе.
- По-твоему я шлюха? Да? Так ты обо мне думаешь ...
- А что мне думать? - Зло и резко оборвал мужчина её стенания. - Я сам тебя от Гастаса отдирал.
- Это была ошибка...
- А этот ... как его ... Мишаня?
- Он же умер!
- Но именно ты отбила его у госпожи Анны. Так же, как пыталась отбить Гастаса. Зачем мне такая змея в доме?
- Я? Змея? А ты?
- Я женюсь. И моя хозяйка тоже меня любит. Почему её любовь дешевле твоей?
- Она старуха! Она рабыня! Что скажут в городе!
- В городе? - Тадарик захохотал. - Хотел бы я, чтобы эти толстопузые что-нибудь сказали. Но ведь промолчат, как всегда. - Весёлый и довольный, он зашагал по улице. Алевтина попыталась гнаться за ним, но где там! Пришлось ей возвращаться, подбирать тюк с одеждой.
Идти? Куда? Искать клиента - покровителя? А потом каждый день видеть этого вероломного обманщика? Или слышать о нём?
- Ненавижу! Ненавижу вас всех! И Мясника этого, и подстилку его, и Нюрку-гадюку. Это она! Это всё она! Разболтала всё. Никогда не прощу! Я ...
Мысль о том, что караван не мог далеко уйти, оказалась самой здравой. Она догонит его. Она подластиться к Аньке, а потом - отомстит. Дождётся удобного момента и обязательно отомстит!
....................................................
Дверь в лавку, едва скрипнув, осторожно приоткрылась. Ветхая старушонка кое-как протиснулась в неё. Спина - колесом, съехавшее покрывало закрывает лицо. Человек за прилавком вскинул голову, отрывая взгляд от исписанных дощечек, скрепленных крепким шнурком. Не каждый может войти в его лавку и если такое случилось, к посетителю следует ох как присмотреться.
Ну старушонка перед ним, ну временем согнутая, но вот посох ...
Тело прошибло холодным потом. Мгновенная сосредоточенность и марево, подобное прозрачной завесе разделило лавку пополам.
- Ножницы бы мне, сынок... - проскрипела старая карга и, разглядев завесу, тихо засмеялась. - Ага, испугался? Значит, узнал.
- Не в первый раз встречаемся, старая...
- Не в первый, - прошамкала бабуся. - Но ведь и не в последний? И почему старая?
Скрюченная тень на стене поползла вверх и вширь: распрямляясь и выступая во все стороны мощными формами.
- Тьфу на тебя, - сплюнул человек. - Ни в чём меры не знаешь! То кости, то голимое сало.
- Можно и поизящней облик принять.
- Хватит играть. Говори: зачем сейчас пожаловала?
- Посоветоваться кой о чём. Вот и тебя тоже что-то беспокоит. А что? Не иначе покупатели в лавке побывали. Ну да, на витрине место свободное. Что же там лежало? Давно лежало. Даже позеленело от старости...
- Смеёшься, ведьма? Всё сама знаешь и смеёшься. Девка стриженная от тебя была. Это с каких пор женщины у нас в твою честь волосы стригут?!
Тонкая усмешка пробежала по губам немолодой женщины:
- Вот и мне хочется узнать: с каких? Да не просто стригут, бреют и на алтаре жгут в честь Матери-Медицины.
- Матери-Медицины? - переспросил человек. - Слышал я про такую богиню. В одном из миров. Не слишком известная, не слишком славная. И волос в её честь не жгут...
- Можно сказать с местом мы определились. С временем бы определиться.
- Какое место? Какое время?
- Ох и глуп ты, Мастер, хоть и мудрец. Человек из другого мира не может говорить о себе правду. Он вынужден лгать. Но даже ложь не может не опираться на истину.
- Так отдели одно от другого, если такая умная.
- Для этого надо пройти след в след. Та, что приходила в лавку, купила ...
- Лекарские инструменты.
- Лекарские? В одном из миров говорят: "медицинские". И ещё след: верующий человек не пустословит об обрядах, не искажает их, а вот для человека науки таких запретов нет.
- Да, про обряды она несла явную чушь и так уверенно...
- Следовательно в мире, из которого пришла та девица, медицина - это наука.
- Наука? Но обрезанные волосы...
- Это не жертва. Для пришелицы - это один из обычаев её мира. Обычай, который ей пришлось здесь объяснять через ложь.
- И она осмелилась лгать?!
- Иначе пришлая не выжила бы здесь.
- Ложь должна быть наказуема.
- Как же ты суров, человек. Ну, да будь, по-твоему. В наказание, я превращу её ложь в правду. Что она ещё говорила?
- Она назвала платину. В нашем мире...