- Спасибо, - поблагодарила её Аня.
- А мне? - подала голос Алевтина у неё за спиной.
Девочка подала воду и ей.
Через некоторое время, Алевтина повторила просьбу. Девочка принесла ей воду и без просьбы напоила Аню. Две рабыни, наблюдавшие это действо, не выдержали, заныли:
- Пить, пить!
Аня кивнула девочке:
-Дай им.
- Обойдутся! - возмутилась Алевтина.
- Дай, - повторила Аня, подтвердив слова кивком и пояснила. - У меня спина от тяжести отваливается.
Два полных черепка воды восстановили тишину в "женской" группе, но когда девочка в очередной раз подала воду Ане, удар бича вышиб черепок у неё из рук. Второй удар пришёлся по плечу Анны. От боли и неожиданности она замедлила шаг, вскинула голову. Всадник, парнишка лет четырнадцати-пятнадцати, в костяном панцире, при оружии, буквально пылал и дымился от праведного гнева. Удар бичом по голове сбил Аню с ног и она, едва сохранив остатки воды в ведре, рухнула на колени. Рассвирепевший, в том числе и от молчания жертвы, подросток, соскочил с седла, пинком опрокинул посудину. Вода мокрым пятном разошлась по вытоптанной скотом траве.
Гортанный окрик остановил парнишку. Седобородый, мощный всадник в панцире с нашитыми, медными пластинами, обратил внимание на заминку в движении каравана. Лающая речь старшего сопровождалась лаем и повизгиванием сопляка. Пацан явно возмущался наглостью рабыни.
Не теряя ни минуты, Аня поднялась с земли, с немалым усилием закинула себе на плечо конец шеста с грузом. Надо идти, пока хозяева не решили, будто она слишком слаба, чтобы жить. Пока они выясняют отношения. Идти. В движении она поймала тяжёлый взгляд Седого. Вот уж действительно: мало у неё проблем.
Ох, и тяжёл был взгляд старого собачника. Он преследовал Аню весь день, то отпуская, то опять придавливая к земле. Бич правда Седой в ход не пускал. Даже не тянулся к нему. Хоть что-то хорошее.
Переход закончился в глубокой, безлесной балке у тощенького ручейка. Вода. Но как ни хил он был, всё-таки ручей - не колодец. Вода текла и скот тёк к воде утоляя жажду. Аня даже успела зачерпнуть ведро животворящей влаги, пока овцы не истоптали берега в кашу. Потом грязная вода стечёт сама по себе, а пока у неё есть дело.
Вопреки тяжёлому переходу, чувствовала себя девушка достаточно бодро. В том числе и потому, что у костров кочевники свежевали сразу двух овец. Сегодня свора бронированных псов будет грызть бараньи кости и есть кашу с овечьими потрохами. Аня дотащила полное ведро до закованных пленников, когда тяжёлый, хозяйский взгляд буквально прихлопнул её к земле.
Мужчины сидели в дохленькой тени случайно уцелевшего дерева. Стараясь, чтобы жесты её выглядели абсолютно естественно, хотя бы со стороны, девушка подала черепок с водой ближайшему рабу. Тот принял его, зачерпнул воды из ведра, выпил. Одну порцию, вторую, третью, передал следующему. Движения мужчин были скупы, зажаты. Взгляд господина давил и на них. Когда черепок взял раненый, Аня невольно вздрогнула, спросила едва слышно: "Ты как? Лучше?" Впрочем, можно было и не спрашивать. Ясные, ярко синие глаза, посветлевшая кожа иссохшего до прозрачности лица, отвечали пытливому взгляду честнее слов. Ответа она не дождалась. Черепок перешёл к последнему в цепочке. Тот напился, но импровизированный ковшик не вернул, опять передал раненому.
- Ему надо много пить, - неуверенно пробормотала Аня. - Это лечит...
Ответа не было.
Тяжёлый взгляд за спиной и холодное, отстраняющее молчание перед глазами давили её как две глыбы.
- Я знаю. Это больно. Но рану надо очистить и другого способа нет.
Молчание. Ведро опустело.
- Я всё равно приду и сделаю это! - Аня подняла пустое ведро, отвернулась. Ответ ударил её в спину, как порыв ветра:
- Я буду ждать.
Глыба рухнула. И плевать на пристальный взгляд седобородого. Она летела, как на крыльях. Вторая победа за сегодня!
Для того, чтобы набрать чистой воды, девушке пришлось подняться вверх по ручью. Две бронированные собаки встретили её рычанием. Бич сторожа больно ожёг спину. Плевать. Она наполнила ведро и направилась к другой группе пленников. Первым воду получил Мишаня. Он жадно выпил несколько порций, пожаловался:
- Я ноги стёр. Болят.
Аня вздрогнула, резко подвинула ведро к следующему пленнику.
- Давай, посмотрю.
Наливающиеся жидкостью мягкие, белые пузыри волдырей. При их виде Аню передёрнуло. За ночь такое не пройдёт. Мало у них проблем ...
- Отдохни пока без обуви. Я потом носки постираю. Жаль, пластыря нет.
Ведро переместилось к следующему пленнику, потом к следующему. Расслабленно и неспешно он придвинул к себе ведро и вдруг... Резкий бросок и жёсткая мужская рука сжимает её запястье, вторая рука лезет под одежду. Девушка взвизгнула, забилась, но мужчина скорее сломал бы ей запястье, нежели выпустил бы из рук. Лицо его отражало тупую сосредоточенность, а свободная рука жадно лапала жертву.
Задыхаясь от омерзения, Аня вывернула на голову насильнику воду из ведра, хлестнула по лицу свободной рукой. Ей повезло. Она задела глаз. Хватка на мгновение ослабла и девушка успела выдраться из живого капкана, отскочила, тяжело дыша. Она свободна, но ведро...
Раб осклабился похабно, подтянул ёмкость поближе к себе. Он дразнил её, издевался...
Гортанный окрик и удар бичом, обрушившиеся на его голову с неотвратимостью молнии, стёрли с плоского лица похабную ухмылку. Второй удар ожёг плечо девушки. Третий - швырнул ей под ноги ведро.
- Работать!
Это слово Аня уже выучила. Спешно подхватив посудину, она побежала к ручью. Человеческое рычание за её спиной перемежалось со звуками ударов и человеческим же визгом.
Второй раз близко подойти к рабам она не осмелилась: поставила ведро с водой в пределах досягаемости, бросила в него черпак из сухой, овечьей черепушки.
Мужчины передавали ведро друг-другу, пили воду, с ненавистью глядя на перепуганную девушку. Избитый раб бранился в пол голоса, поминая через слово "ведьму", "шлюху" и "мерлузию". Налетевшие всадники щелчками бичей подняли вереницу рабов, погнали к ручью. Четвероногий скот напился. Пришла очередь скота двуногого. Стоило стараться! Аня подобрала ведро, подвязала его к поясу, огляделась. Седобородый всадник куда-то исчез. Наверно нашёл наконец дело для себя. Что ж, можно вернуться к раненому.
При виде неё, парень лёг на землю, подставляя ногу для перевязки. Размотать ленту кружева, отодрать присохший лоскут, выдавить и убрать остатки гноя, наложить свежий лоскут на рану, примотать его...
- Вас, наверно тоже поить поведут. Ты повязку не мочи. Ладно? А то всё лечение насмарку...
- Что ты здесь делаешь?
Аня оглянулась на голос Алевтины, смутилась, покраснела:
- Да вот, лечу...
Алевтина брезгливо осмотрела группу скованных рабов, задержала взгляд на раненом:
- И не лень тебе с полудохлыми неудачниками возиться? Мало тебя сегодня полапали?
Интонация подруги, её обидные слова больно резанули Аню своей несправедливостью. На героев скованные пленники конечно не походили, только где они здесь, эти герои?
- Человек - болен, - она всё-таки пыталась сохранять выдержку. - А я, между прочим, давала клятву Гиппократа...
Но от голода и усталость, Тина чувствовала себя на редкость раздражённой и сдерживаться просто не хотела:
- А того мужика ты тоже будешь лечить?
- Нет.
Алевтина обрадовалась:
- А его, между прочим, по твоей милости измочалили. По твоей вине. И клятву ты давала!
Молча стиснув зубы, Аня закончила перевязку, но подруга не отставала:
- Ну так как? Будешь лечить?