– Погодите, – заволновался я, – получается, тут любой моб может стать неписью?
Ева кинула на меня внимательный взгляд.
– Не всякий, – возразил Сиборн. – Только, так сказать, талантливый. Кроме того у многих мобов программы дальнейшего развития отключены – это все боссы, рарные мобы, мобы квестовые и тому подобное. Согласитесь, было бы жестоко и бессмысленно давать возможность появления самосознания какой-нибудь Пухлинской ведьме, которую игроки убивают раз по двести в день.
– А откуда вы все это знаете? – спросил Акимыч.
– Вообще это не закрытая информация. Лично я получил ее из обширной статьи в New York Times, в которой обсуждались перспективы развития искинов вообще и наработки Lesto именовались «впечатляющими» и «многообещающими». Lesto как всегда никаких комментариев не давала, но, похоже, парень, писавший статью, знал о чем он говорит. Там же он сокрушался, что большинство игроков Альтраума относятся к неписям с пренебрежением, вступая с ними лишь в самые примитивные, диктуемые игрой контакты и таким образом отказываясь участвовать в деле развития искусственного интеллекта в целом.
Лукась и Гус вернулись к столу, причем Лукась не замедлил выразить обществу свое мнение о полной неприспособленности этого дылды к правильной починке вешалок.
– Просто нужно делать, как я говорю, – завершил свой спич Лукась и плюхнулся на скамью.
– Что же, – сказал Сиборн, – думаю, мы с вами прояснили все существенные моменты. Полагаю, наше дальнейшее совместное времяпрепровождение уже будет выглядеть несколько неестественно при имеющихся исходных.
Он звякнул монетами о стол и поднялся.
– А как там Базиль? Который воин света?
– На днях должен выйти из тюрьмы, – холодно ответил Сиборн. – И вот именно с ним я бы никому из вас встречаться не посоветовал.
– Кошмарный тип, – выдохнул Акимыч, когда величественная фигура Сиборна скрылась в дверях. – Говорит, как шилом в мозг тычет.
– Лично мне, – сказал Лукась, – он почти понравился. И понравился бы еще больше, если бы не произносил всяких жутких слов типа «двести тысяч».
– И все-таки «двести тысяч» – это уже черта, от которой можно отталкиваться, – сказала Ева. – Уже какая-то почва для переговоров. Где двести – там и сто. А сто тысяч – это уже что-то, хотя бы мало-мальски представимое.
– Или наоборот, – добавил я. – где двести, там и триста.
Теперь пришел черед Лукася кашлять и требовать, чтобы его постучали по спине. К сожалению, первым на это предложение поспешил отреагировать Гус и хлопнул портье по спине с такой силой, что на некоторое время возникло впечатление: в наших дружных рядах случился вечный раскол. Но в конце концов нам удалось убедить Лукася, что Гус это не со зла, что он от всей души хотел помочь и просто не рассчитал мощи своей длани.
Гостиница, в которой мы остановились только потому, что могли позволить себе ее расценки, именовалась «Сон Литейщика». По всему выходило, что сон уважающего себя литейщика должен включать в себя такие важные элементы как тощие матрасы, проваливающиеся сквозь железные решетки скрипучих кроватей, а также подушки толщиной в блин, визг пил за окнами и некоторое количество то ли клопов, то ли блох, которые заставляют тебя всю ночь просыпаться, всхлипывать и чесаться под колючим одеялом. Пожалуй, я не впервые пожалел о том, что мир Альтраума так глубоко продуман и реалистичен, но именно клопы меня почему-то особо расстроили. И даже мысль о том, что любой из этих многоногих кровопийц может постепенно развиться в высокоинтеллектуальную личность и в один прекрасный день стать каким-нибудь местным Эйнштейном, меня совершенно не утешила. Утром мы все – помятые, невыспавшиеся, с цепочками красных расчесов на руках и шеях – встретились за скудным завтраком, чтобы как следует обсудить наши радужные перспективы в деле завоевания мира.