— Мы близко, — сказал Каладин, указывая рукой. — Эти поля принадлежат Хобблекену. Мы где-то в двух часах пути от Хартстоуна.
— И ты будешь дома! — сказала Сил.
Ленточка света закрутилась и приняла форму молодой женщины в развевающейся хаве, облегающей и застёгнутой на пуговицы выше пояса, с прикрытой безопасной рукой.
Каладин хмыкнул. Он начал спускаться по склону, жаждущий штормсвета. Быть без него после того, как удерживал столь много… Это отдавалось внутри него эхом пустоты. Неужели так будет всегда, когда штормсвет иссякает полностью?
Само собой, Вечный Шторм не перезарядил его сферы. Ни штормсветом, ни другой энергией, что, как он боялся, могло случиться.
— Тебе нравится мое новое платье? — спросила Сил, повиснув в воздухе, и взмахнула прикрытой безопасной рукой.
— Странно на тебе смотрится.
— Чтобы ты знал, я думала над ним невообразимо долго. Я буквально провела много часов, думая о том, как… О! Что это?
Она превратилась в маленькое штормовое облачко и метнулась к лургу, цепляющемуся за камень. Она осмотрела амфибию размером с кулак сначала с одной стороны, затем с другой, и завизжав от радости превратилась в идеальную ее копию — не считая бледного бело-голубого цвета. Это отпугнуло создание, и она захихикала, метнувшись к Каладину ленточкой света.
— О чем мы говорили? — спросила она, превратившись в молодую женщину и расположившись на его плече.
— Ни о чём важном.
— Я уверена, что ругала тебя. О, да, твой дом! Ура! Ты не взволнован?
Она не видела. Не осознавала. Иногда, несмотря на всю свою любознательность, она могла быть рассеянной.
— Но… это твой дом… — сказала Сил. Она сникла. — Что не так?
— Вечный Шторм, Сил, — сказал Каладин. — Мы должны были обогнать его.
Ему необходимо было его обогнать.
Конечно же, кто-то это пережил, да? Ярость шторма, а затем еще большую ярость после? Убийственное буйство слуг, превратившихся в монстров?
О, Отец Штормов. Ну почему он не был быстрее?
Он заставил себя ускорить шаг, перекинув сумку через плечо. Тяжесть была все еще большой, даже чудовищной, но он понял, что должен знать. Должен увидеть. Кому-то необходимо стать свидетелем того, что случилось с его домом.
Дождь начался вновь, когда до Хартстоуна оставался час пути, так что, по крайней мере, погодные закономерности не были полностью нарушены. К сожалению, это означало, что остаток пути ему придется тащиться промокшим. Он шагал через лужи, в которых росли спрены дождя — синие свечи с глазом на самой верхушке.
— Всё будет хорошо, Каладин, — пообещала Сил с его плеча.
Она создала для себя зонтик. На ней до сих пор было традиционное воринское платье, вместо обычной девичьей юбки.
— Вот увидишь.
Небо потемнело к тому времени, когда он, наконец, взошел на последний лависовый холм и посмотрел вниз на Хартстоун. Он приготовил себя к разрушениям, но все равно был потрясён. Некоторые здания, что он помнил, попросту… исчезли. Другие стояли без крыш. Он не мог видеть весь город с этого места, не сквозь сумрак Плача, но многие строения, которые он мог разглядеть, были пустыми и разрушенными.
Он стоял там долгое время, пока кругом опускалась ночь. Он не заметил ни единого отблеска света в городе. Тот был пустым.
Мертвым.
Часть его разума съежилась, свернувшись в углу, уставшая от таких частых потрясений. Он принял свои силы, он выбрал путь Сияющего. Почему этого не достаточно?
Глаза мгновенно разыскали его собственный дом на окраине города. Но нет. Даже если он и мог различить его в дождливом предвечернем мраке, ему не хотелось туда идти. Пока нет. Он не мог встретиться со смертью, которую может там найти.
Вместо этого он обогнул Хартстоун с северо-западной стороны, где холм поднимался к поместью лорда-мэра. Более крупные провинциальные городишки, подобные этому, служили своего рода центром для маленьких фермерских общин вокруг. Из-за этого, Хартстоун был обременен присутствием светлоглазого правителя определенного статуса. Светлорда Рошона, человека, чья алчность разрушила гораздо больше, чем одну жизнь.
Моаш… Каладин размышлял, пока тащился по холму к поместью, съежившись в холоде и темноте. Рано или поздно, ему придется столкнуться с предательством друга и едва не удавшимся убийством Элокара. Сейчас же, у него были более серьезные раны, которые нуждались в уходе.
Поместье было местом, где держали городских паршменов. Они бы начали буйствовать здесь. Он был вполне уверен, что если столкнется с разорванным трупом Рошона, то будет не сильно огорчен.