— Ох, Кэл. Мой мальчик. Мой маленький мальчик. Хесина. ХЕСИНА!
Мгновение спустя в дверях появилась мать Каладина, с подносом прокипяченных бинтов в руках. Скорее всего, она подумала, что Лирину нужна помощь с пациентом. Выше мужа на несколько пальцев, она носила платок на голове, как он и помнил.
Ахнув, она поднесла затянутую в перчатку безопасную руку к губам, и поднос заскользил вниз, рассыпая бинты. Спрен потрясения, словно бледно-желтые треугольники, разбивающиеся и снова восстанавливающиеся, появился возле нее. Она уронила поднос и мягко прикоснулась к лицу Каладина. Сил, смеясь, мельтешила вокруг, как ленточка света.
Каладин не мог смеяться. До тех пор, пока это не будет сказано. Он глубоко вдохнул, но слова застряли в горле. Затем, он все-таки смог их выдавить:
— Мне жаль, мама, папа, — прошептал он. — Я вступил в армию, чтобы защитить его, но едва ли смог защитить самого себя.
Он понял, что дрожит и прислонился к стене, сползая вниз, до тех пор, пока не сел на пол. — Я позволил Тьену умереть. Мне жаль. Это моя вина…
— Ох, Каладин, — сказала Хесина, опустившись на корточки возле него и заключив его в обьятия. — Мы получили твое письмо, но больше года назад они сказали нам, что ты тоже погиб.
— Я должен был спасти его, — прошептал Каладин.
— Ты не должен был уходить, — сказал Лирин. — Но теперь… Всемогущий, теперь ты вернулся.
Лирин поднялся, по его щекам текли слёзы.
— Мой сын. Мой сын жив!
Некоторое время спустя Каладин сидел среди раненых, держа миску теплого супа в руках. У него не было горячей пищи уже… сколько?
— Это, очевидно, клеймо раба, Лирин, — сказал солдат, который говорил с отцом Каладина возле двери в комнату. — Глиф Сас, так что это случилось здесь, в княжестве. Они, наверное, сказали вам, что он умер, дабы уберечь вас от позора правды. И клеймо Шаш — такое не получишь за простое нарушение субординации.
Каладин прихлебывал свой суп. Его мама опустилась возле него, положив руку ему на плечо. Защищая. Суп на вкус был как домашний. Похлебка из вареных овощей, смешанная с приготовленным на пару лависом, приправленная так, как его мать всегда делала.
Он не очень много говорил за те полчаса, как он сюда прибыл. Сейчас он всего лишь хотел побыть с ними здесь.
Как ни странно, он начал вспоминать о хорошем. Он вспомнил, как Тьен смеялся, проясняя самые мрачные из дней. Он вспомнил часы, проведенные за изучением медицины с отцом, или уборку с матерью.
Сил парила возле его матери, все еще в хаве, невидимая для всех, кроме Каладина. У нее был растерянный взгляд.
— Неправильный сверхшторм разрушил много зданий в городе, — мягко обьяснила ему Хесина. — Но наш дом еще стоит. Мы отвели твою комнату под кое-что другое, Кэл, но мы сможем найти для тебя уголок.
Каладин взглянул на солдата. Капитан стражи Рошона. Каладин подумал, что помнит его. Он выглядел слишком привлекательным для того, чтобы быть солдатом, впрочем, он был светлоглазым.
— Не волнуйся об этом, — сказала Хесина. — Мы справимся с этим, чем бы… это не было. Со всеми этими ранеными, стекающимися из селений вокруг, Рошону понадобятся навыки твоего отца. Он не станет поднимать бурю и рисковать вызвать недовольство Лирина, тебя не отнимут у нас снова.
Она говорила с ним, как с ребенком.
Какое нереальное ощущение — он вернулся, а с ним обращаются так, будто он все еще мальчик, который пять лет назад ушел на войну. За это время жили и умерли три человека с именем их сына. Солдат, который был выкован в армии Амарама. Раб, ожесточенный и полный гнева. Его родители никогда не встречали капитана Каладина, телохранителя самого могущественного человека в Рошаре.
И… был еще один человек, человек, которым он стал. Человек, который владел небесами и произнес древние клятвы. Прошло пять лет. И четыре жизни.
— Он беглый раб, — сказал капитан стражи. — Мы не можем просто игнорировать это, хирург. Скорее всего, он украл униформу. И даже если по какой-то причине ему позволили держать копье, несмотря на его метки, он дезертир. Взгляни на эти затравленные глаза и скажи, что не видишь человека, который совершал ужасные вещи.
— Он мой сын, — сказал Лирин. — Я выкуплю его из рабства. Вы не заберете его. Скажите Рошону, что он либо закроет на это глаза, либо останется без хирурга. Если только он не предполагает, что меня заменит Мара, всего лишь после нескольких лет ученичества.
Неужели они думают, что говорят достаточно тихо, чтобы он не услышал?
«Посмотри на раненых в комнате, Каладин. Ты что-то упускаешь».
Раненые… Он видел переломы. Сотрясения. Немного рваных ран. Это было не последствием битвы, а стихийного бедствия. Так что же случилось с Несущими Пустоту? Кто дал им отпор?