– Ну, найдете кого-нибудь…
– Эх, – Плеонер махнул ладошкой, – разве сейчас такого найдешь! А тут еще с выплатами за премию непонятно как быть.
– Какой премии?
– А вы не знаете? Богдану Владиленовичу за какие-то достижения ойкуменцы премию хотели вручить, не Нобелевку конечно, рангом попроще. Ихнюю, медицинскую. Он и говорит – нет уж, раз мне даете, так и соавторов моих не забудьте, двух имперских биологов. А ойкуменцы, сами знаете, страсть, как не любят имперские успехи признавать. Послушай их новости – ведь одно и тоже долдонят: дикая страна лентяев и пьяниц, медведи по улицам ходят, снег по пояс… Но с амбициями. Только и думают, как всех завоевать и на чужом труде жить припеваючи. А тут пришлось во всеуслышанье объявить, что в Империи семь лет назад изобрели то, до чего они только сейчас доперли.
– Причем же здесь ваше Движение?
– Как это причем? Премию выплачивают небольшими траншами, раз в три месяца. Круковский распорядился, чтобы сумму каждый раз делили на четыре части: одну ему, две – соавторам и еще одну в фонд нашего Движения, откуда мы обычно доплачиваем понемногу малоимущим пенсионерам.
«Вот как!»
Несмотря на всю свою подозрительность, с каждым листом показаний соседей Богдана Владиленовича, с каждой фразой маленького секретаря, Арсений все больше проникался к Круковскому симпатией.
Может же быть такое, что человек действительно желает быть честным. В первую очередь – перед собственной совестью. Почему услышав о благородном поступке, мы сразу ищем в нем мотивы скрытой выгоды? Почему нам во всем видится расчет и меркантильность? Неужели так тяжело поверить, что кто-то на самом деле хочет помочь бескорыстно?
– Ну что ж, – сказал Арсений, поднимаясь, – большое спасибо вам, Виктор Играшевич, вы мне очень помогли.
– Конечно-конечно, – маленький секретарь засуетился, робко пожал протянутую руку, – всегда рад помочь.
– У меня к вам последняя просьба. Не могли бы вы дать мне координаты Лина Шаллека? У вас же наверняка остался в архиве запрос о прибавке?
– Ну да, конечно, что-то такое должно остаться… Но я не уверен… смогу ли сейчас быстро найти…
– Не надо быстро. Вот моя визитка – здесь есть все координаты. Как только запрос найдется, вышлите мне по факсу или электронной почтой, хорошо? Да! Вот еще что – телевизионщиков, которые к вам приедут, не разочаровывайте. Расскажите все в общих чертах, не вдаваясь в подробности, а если начнут упорствовать – вот тогда направляйте прямиком ко мне. Договорились?
4
Ксюха спряталась под одеяло, да еще нахлобучила сверху подушку – лишь бы не слышать этого проклятого звона! Какой гад придумал будильники! Наверное тот, кому точно никогда не приходилось до полчетвертого утра переписывать лекции, а потом, под ненавистный звон в восемь часов, пытаться уловить последние образы красивого романтического сна.
Будильник не умолкал.
Ксюха приоткрыла глаза, отогнула краешек одеяла и посмотрела на проклятый механизм, как через прицел пулемета.
Будильник намек не понял.
Тогда Ксюха со всей силы швырнула в него подушкой. Бац! Жалобно звякнув, будильник слетел с тумбочки, упал на пол и закатился за спинку кровати. Оттуда он продолжил злорадно трезвонить, ощущая себя в полной безопасности.
Ксюха поняла, что проиграла. Придется вставать, тем более что сегодня в десять начинается последняя консультация перед экзаменом, и опаздывать нельзя ни в коем случае. Цитология!
Она спрыгнула с кровати, пытаясь нащупать на полу тапочки. Вечно они куда-то пропадают! Отлично, один есть… Где же второй? Ксюха наступила на что-то мягкое (скорее всего сброшенную ночью подушку), вздрогнула и окончательно проснулась.
Умываясь, она старалась не смотреть на себя в зеркало. Сейчас – не стоит, а то можно получить инфаркт. Лучше уж потом, после кофе и собранной сумки, когда придет время наносить боевую раскраску.
Нет, тот, кто распускает слухи, что после второго курса студенческая жизнь становится легкой и ненапряжной, явно никогда не учился в Североморском высшем мединституте. Получивший от своих студентов непочтительную кличку Вымя – за изматывающую программу, институт упорно пытался соответствовать имиджу единственного в стране престижного вуза. Каждый год ректорат утверждал новую программу, все более драконовскую и беспощадную. Не вздохнуть, не выдохнуть.
А на улице – лето. Хочется погулять, повеселиться… как сейчас модно говорить – «позажигать» с парнями. Как это поется у «Клевых ребят»: «И всем одинаково хочется на что-нибудь заморочиться…»
Но куда тут зажигать, если на носу – четыре экзамена с промежутком в три дня. Ксюха хотела сдать все с первого раза, без летних пересдач и прочей канители. В августе родители звали ее к себе, да ей и самой очень хотелось выбраться к ним в гости.
Но попробуй тут подготовься, когда все мысли не об учебе.
Лето!
Вот Инка то и дело зовет на вечеринки-посиделки – не иначе опять решила взяться за Ксюхину личную жизнь. Да и Савка вдруг проснулся.
Вчера он позвал ее на концерт какого-то очередного ойкуменского фолька. Помешан он на этих делах. И не знаешь, что ответить. Это же Савка, не кто-нибудь! Только все более-менее забылось, зачем опять по новой бередить старые раны?
Еще три месяца назад Ксюха писала в своем дневнике:
Жалко тебя, мой дневничок, ты вынужден принимать и хранить мои самые дурацкие мысли. Но бумага все стерпит.
Так, я в тупике, как обычно я в тупике… Что мне делать?
Надо разобраться в том, что я чувствую к Савке, Савушке (так лучше звучит).
Когда он прислал мне эсэмэску, что любит Жанну и хочет быть с ней, в меня как будто всадили нож. Меня буквально затрясло, сердце забилось с невероятной силой, я думала – оно не выдержит такой нервной нагрузки. Я не могла сидеть одна, мне хотелось отправиться к нему и поговорить с ним. Я изо всех сил пыталась успокоить себя, говорила, что так должно быть, что наверное этого хочет кто-то наверху, кто-то высший. Я спрашивала у небес, как мне быть, просила поговорить со мной, дать ответ, но мне никто не ответил, и я сделала самую большую глупость в своей жизни. Я написала Савке SMS: «Наконец-то». И подумала, что раз Савка наконец все решил, я могу сказать Максимилиану (Макси, милому Макси) долгожданное «да».
Но он, наверное, давно уже не ждет, и думать забыл обо мне… и вообще… короче, я ничего ему не написала.
Побоялась. Дура!
Вместо этого, я скинула Савке SMSку, просила его поподробнее рассказать о своих чувствах. Но ответа не было. Может быть, Савка был занят, может, забыл телефон в кармане куртки. У него так бывает, я знаю.
Я ждала весь вечер. Обманывала саму себя, притворялась спящей, включала музыку на полную громкость. Странно, но тогда я не могла плакать, хотя это был бы наилучший выход для моих чувств. Я вообще не понимала, что со мной творится. Еще этот дурацкий «красный день календаря»! От него все мысли набекрень. Правильно Инка говорит, что есть два вида ПМС и один – ВМС: «предменструальный синдром», «постменструальный синдром» и еще «во время менструальный синдром». Так и живем – от одного до другого.
Мне хотелось куда-нибудь убежать от самой себя. А больше всего мне хотелось позвонить Савке, но я не знала, что ему сказать. А еще – его мама очень любит выспрашивать «кто звонит?», «что передать?» И что мне ответить? Ксения? А вдруг, узнав, что это я, он бы не захотел со мной разговаривать?
Было очень тяжело. Мне еще никогда не было так тяжело!!!
Но в голове у меня крутилась мысль, что рано или поздно так должно было произойти. После дня рождения Кэтрин, где мы с ним зажигали весь вечер, а потом он провожал меня через весь город, и мы сидели на траве перед моим домом, я сказала: «Мудрая ночь». И она действительно оказалась мудрой: все расставила по своим местам, непонятно только, куда она поставила меня.