шарманку, Таби. Мужчина нахмурился. Он не любил, когда Ауашер называл его именем молодости. - Я хочу, чтобы завтра днем тебя здесь не было. Ночь переждешь, соберешь утром все необходимое и покинешь башню. - Нет, - с улыбкой ответил эльф. - Если не рад ты, то рада Ода. Этого мне достаточно. - Скоро не будет, - прохрипел старик, подходя к собеседнику. - Если не уберешься из башни, то я расскажу ей почему её волосы стали такими седыми и почему она так ослабела после своей единственной смерти. Улыбка медленно сползла. Ауашер догадывался, что его трюк мог стать известен Табиусу, но все эти четыре года он предпочитал не думать об этом. Заметив изменения в лице эльфа, Кровник продолжил: - Я знаю почему ты так вьёшься вокруг неё все эти годы, эльф. Отсутствие совести ещё не значит, что чувство вины не будет тебя мучить по ночам, - Табиус приметил дернувшийся глаз и предусмотрительно сделал пару шагов назад. - Я уже давно не маленький мальчик и могу понять, что к чему. - Что же твой язык столько времени сдерживало, м? Неужели постаревший Таби все же имел каплю уважения к старому эльфу, что его воспитал? - Отнюдь, - холодно ответил старик, даже не задумываясь над ответом. - Только Ода до сих пор видит в тебе нечто похожее на отца, - он скривился. - А я просто уважаю чужое мнение. Ауашер слабо улыбнулся. На этом моменте желание продолжать разговор мгновенно отпало. Он взглядом нашел поблескивающий зеленый кристалл у потолка. Это был один из его немногих подарков храму. Где-то здесь висели цветочные фонари и связки янтаря, но только зеленый кристалл имел в этот момент особый смысл. Он метнул нож в веревку и кристалл со звоном упал на каменный пол у ног Табиуса. - Возможно в Гарве меня примут куда радушнее, - пробормотал он, давая понять, что ещё до наступления рассвета покинет башню. Он помедлил, прежде чем покинуть храм все ещё надеясь услышать что-нибудь на прощание от Табиуса, но в итоге в полном молчании покинул храм. Табиус проводил его холодным, настороженным взглядом. «Надо признать, тебя действительно есть за что уважать», - подумал Ауашер, почти бегом проносясь по коридорам. Сама идея взять под свою опеку человеческих детей пришла из-за бесконечного чувства вины перед живыми, чье время он воровал каждый день, чтобы поддерживать себя. Истина его клана, которая отвергала подобное давала о себе знать даже спустя века в роли отступника. Ауашер по-своему любил детей и не позволял себе красть их время. Он прятался от собственного стыда рядом с ними, но в конце концов он все же нарушил собственное обещание. Дверь бесшумно приоткрылась, и эльф заглянул через щель в комнату. Он знал, что Ода только поздно ночью приходит сюда, чтобы навестить мага, что за восемь дней так и не проснулся. И сейчас он не удивился, обнаружив её в кресле у постели все так же спящего человека. Комнату освещала всего одна свеча, потому яркий свет коридора сразу же разбудил Оду. Она вымученно улыбнулась, узнав гостя. - Давно не виделись, - тихо прошептала она, словно боясь потревожить сон друга. - Приводил себя в порядок, - нормальным голосом ответил эльф. Сейчас его лицо уродовали только слабые следы от ожога, на исцеление которых требовалось больше времени. Больше украденного времени. Ода, в отличии от Табиуса не придавала особого значения способностям эльф, считая их расовой особенностью. Её беспокоил только вспыльчивый нрав эльфа, но эта его сторона не так часто досаждала ей. Она взглянула на спящего Мьона и тяжело вздохнула. - Пришел узнать о нем? - Если это не испортит мне окончательно настроение, то да, - улыбнулся Ауашер уже зная, что эта история ему особенно не понравится. Он присел на край кровати, повернувшись спиной к Оде. - Плохой вечер? - Плохой Табиус, этот пацан опять доводит меня, - фыркнул эльф. - Вечно строит из себя обиженного, так что я покину башню, пока он не успокоится. Ода хихикнула. Раньше она часто была свидетельницей перепалок между Ауашером и Табиусом, хотя, когда эльф взял её на воспитание, то Табиусу уже было под шестьдесят лет и выглядело это странно. Особенно когда он обращался к Ауашер как к старшему. Однако женщина в момент посерьезнела, припомнив, что в башне до сих пор бродят остатки отряда гончих. - Надеюсь ты недалеко. Нам может понадобиться помощь. - Гончие? О них не переживай, люди говорят, что свою деятельность они тут сворачивают. Мьон слегка дернул рукой, и Ода тут же повернулась к нему. - Если они узнают, что мы способны воскрешать людей, то это может плохо кончится. Сивиса с большим трудом удалось уговорить не шляться по южным коридорам. - Их можно понять, в конце концов, когда целую столицу охватила чума, то все средства хороши. Нейтралитет вашего орден как-то забывается на фоне горы горящих трупов. - Они убили их просто за то, что те отказались. Цена самой жизни не должна забываться в погоне спасти большее число жизней, - прошипела женщина. Ауашер криво улыбнулся. Он любил в Оде высокую мораль и даже не представлял откуда она могла у неё взяться, когда она первые годы своей жизни провела в сомнительном приюте, а потом оказалась с ним, эльфом, который каждый день воровал чье-то время себе во благо. - Табиус, - прошептал эльф, отвечая на свой вопрос. Мьон резко открыл глаза и зашелся таким сильным кашлем, что Ауашер непроизвольно развернулся в его сторону. Хотя он меньше всего хотел видеть лицо мага. Ода соскочила с кресла, быстро наполняя стакан водой и поднося его к человеку. Это было не первое его пробуждение, но каждый раз ему было недостаточно сил, чтобы окончательно прийти в себя. Мьон все еще не мог шевелиться и от этого осознания тут же скривился, отвернул голову от стакана с водой. Он помнил, что есть возможность вновь начать двигаться и потому больше не собирался терпеть чью-то помощь. Безвольного положения на спине Сивиса, а затем и коня ему вполне хватило. Женщина понимающе убрала стакан. - Именно сейчас, - прошипел эльф. Грудь Оды резко сдавило с такой силой, что она с трудом могла вздохнуть. Она выронила стакан и опустилась на колени, судорожно хватая ртом воздух. Хотя удар и был направлен на Мьона, маг никак не реагировал на влияние эльфа. Он продолжал ровно дышать и встревоженно смотреть на упавшую женщину. - Интересно, сколько в тебе? Ауашер приложил ладонь к ноге торговца и осторожно провел вверх до бедра. Обычно он очень плохо угадывал отведенный кому-либо срок, но сейчас он не чувствовал даже примерных очертаний, словно человек напротив него был давно мертв. Эльф нахмурился и переместил руку к лицу мага. - Вам не говорили, что вот так вот щупать людей неприлично? - стараясь как можно спокойнее, спросил Мьон, когда Ауашер приложил руку к его шее. - Чужих дочерей трогать тоже неприлично, - он кинул взгляд на задыхающуюся Оду, надеясь, что та вскоре потеряет сознание, но женщина не сдавались и даже достала из ножен саблю. - Не стоит портить этот вечер, Ода. Убери оружие. - Кто ещё портит, - прохрипел Мьон. Ауашер с силой надавил ему на горло и в тот же момент Ода сделала выпад саблей, порезав эльфу скулу. Он отступил от кровати, чтобы следующей атакой женщина не достала его. Он приметил, что Ода целилась ему в глаза, а в таком состоянии было очевидно, что она намеревалась не просто ранить. Сейчас эльф видел перед собой воплощение гнева, и он задумался, не соврал ли ему Табиус о том, что только собирается рассказать Оде о краже её жизни. И о том, что такой гнев в ней загорелся из-за угрозы жизни этому магу. Торговка под тяжестью магии с трудом передвигала ногами, но все равно решила потратить силы и обойти кровать, чтобы вновь напасть на Ауашера. - Я знал, что эта история мне не понравится. Аушер вскинул руки, усиливая давление. Он не хотел сражаться с ней, но раз до этого дошло, то он обязан был как минимум проучить за нанесенный ему удар. Ноги подогнулись, но женщина устояла. Она ударила кистью о бедро, раня руку о острые углы браслета. Вторая её рука дрожала, и сабля буквально выписывала острием круги. Эльф выбил из рук саблю и уже в следующее мгновение вонзил небольшой нож ей в ногу. На этот раз Ода все же упала на колени. Она скрипнула зубами, не в сила что-либо сказать из-за тяжести. Мьон все это время дергался, пытаясь хоть как-то двинуться и использовать магию, но в таком положении он даже не чувствовал потоков эфира вокруг себя. Он беспомощно наблюдал за сценой, пока не осознал, что его браслет тонко посвистывает и такой звук очевидно издавало не только его украшение. Эльф накрутил на руку длинные серые волосы и дернул, заставляя Оду задрать голову. Острие ещё одного ножа поблескивало у её шеи. - Ты ведь знаешь, да? - гневно прошипел Ауашер. В ответ Ода сжала губы в тонкую линию. Эльф сильнее натянул волосы, сейчас каждое его прикосновение вытягивало из женщины драгоценные минуты, но его слишком увлекла сцена, чтобы помнить об этом. - В благодарность ты могла бы и сама отдать мне пару вшивых лет своей жизни. Или благодарность у людей не в моде, а? Что ты, что Табиус. Один опалил мне лицо, а теперь ты с саблей, - он откинул нож, сжимая пальцами горло и тем самым вытягивая больше времени. - Я забрал всего пять лет...ты не должна была тогда так ослабеть. Женщина попыталась выкрутиться, но тело уже онемело и ощущалась только слабая пульсация под кожей. Ауашер жадно вытягивал целые месяца её жизни. Дверь резко распахнулась и в комнату ворвался Сивис с мечом в руке. За его спиной