***
Мьон с трудом понимал, что с ним произошло и даже ведро холодной воды ничуть его не отрезвили. Висок пульсировал от боли, и маг невольно задумался над тем, что для ледяной воды, что на него только что вылили, жидкость у виска слишком теплая. Перед глазами мелькали расплывчатые образы незнакомых лиц, а их слабые перешептывания казались ему беспрерывным потоком шипения. - Ты ему что-то вколола? - спросила Кескилена у стоявшей рядом сестры. Девушка подняла голову, чтобы всмотреться в лицо сестры и оценить довольна та или рассержена, но увидела только свойственное Кескилене беспристрастное выражение. Женщина смотрела на прикованного к столбу мужчину так, словно тот был не человеком, а пятном на стекле, которое хотелось поскорее стереть. - Да, совсем немного...- неуверенно ответила девушка, боясь гнева сестры. - Но как видишь, вместо развязанного языка он совсем перестал на нас реагировать. Кескилена промолчала. Она подошла в плотную к магу и тщательно осмотрела глубокий шрам на груди. Все тело мужчины оказалось исполосовано старыми, неровно зажитыми шрамами, но больше всего женщину заинтересовала татуировка в районе сердца, изображающая солнце. Женщина долго всматривалась в узорчатые завитушки лучей, пытаясь вспомнить все гильдии и кланы, что могли носить такое знамя, но на ум ничего не приходило. - Миша, что тебе напоминает это солнце? - спросила женщина, у стоявшей позади сестры. Девушка не решилась приблизиться, она зажгла ещё один светильник и всмотревшись в татуировку, отрицательно кивнула. - Не знаю, я такие символы только в сказках видела. - Сказках? - усмехнулась Кескилена, и Миша сразу же закусила губу, стыдясь, что выдала свою любовь к добрым историям. - И в каких же? - Я мельком посмотрела ту книгу, саму историю не знаю, - промямлила девушка, но заметив колючий взгляд сестры, поняла, что оправдания ту не интересуют. - Кажется то была история о человеческом поселении, что бежал от войны в эльфийские земли и в знак уважения, они отказались от своих богов и приняли эльфийских. - Эльфы поклоняются солнцу? - спросила Кескилена скорее себя, чем сестру и вновь взглянула на татуировку. - Мне этого не известно, но солнце стало символом того поселения. В той книге было много иллюстраций и на каждой был символ похожий на это солнце. - И они делали татуировки? Миша неуверенно кивнула. - Если это хоть отчасти правда, то этот человек может многое нам рассказать, - ухмыльнулась женщина, развернувшись, чтобы покинуть комнату. - Больше ничего ему не вкалывай, сухожилия не режь и не трогай язык с глазами, - она ещё раз взглянула на мага и заметив странный блеск в районе кисти, нахмурилась. - Что у него на руке? - Это браслет, - промямлила Миша. - Он цельный и никак не получилось его снять. Он не гнется и не плавится, даже царапины не остаются. - Так отрубите кисть, - сказала женщина. Миша судорожно сглотнула. Она понимала, что пленники хоть и находятся под её присмотром, но наносить им серьезные увечья ей было запрещено. Кескилена таким образом лишний раз доказывала, что вся власть в их небольшом братстве принадлежит только ей. Миша искренне хотела всадить кинжал ей между глаз и только мысли о мести приободряли её в такие моменты. - Это небезопасно, - ответила девушка. - У него на руках странные печати, не известно, что может произойти, если мы сломаем их, отрубив руку. Кескилена прищурилась, испытующе всматриваясь в миловидное личико своей младшей сестры. Долгие минуты они смотрели друг на друга, пока старшая наконец не сказала: - Отруби кисть, - повторила женщина и покинула комнату. Сжав кулаки, Миша обернулась к мужчине. Будь её воля, то жизнь мага оборвалась бы ещё в парке, под символом Таморан, что так воспевал весь Кермаш. Миша не любила пытать, от вида предсмертной агонии и гримас боли всё внутри неё холодело от ужаса, но она продолжала сидеть в подземелье и пытать всех неугодных её старшей сестры. Она покосилась на использованный шприц, раздумывая над тем ввести ли ещё одну дозу, чтобы Мьон не только не почувствовал боль, но и вообще перестал реагировать на любые раздражители. Однако Кескилена ясно дала понять, что никаких препаратов ему давать нельзя. Глубоко вздохнув, Миша вырвала из пня топор.