Между тем пододеяльник с каждым днём становился всё раздражительней. Он винил носок в том, что его редко берут на службу, бранился с наволочками и даже упрекал простыни в бесполезности. И - кто знает! - по этой ли причине или по какой иной, но однажды пододеяльник вынули из тумбочки, но не на службу, а в тот же пакет, где ждали своей участи старые джинсы и свитера. Пододеяльнику те удивились ещё сильней: они никогда не видели постельное бельё!
- Это пончо, - сказал свитер.
- Может, пальто старинного фасона? - предположили джинсы.
- Говорю вам, пончо! - настаивал свитер.
- Это пододеяльник, - пискнул носок из пододеяльника.
- У него ещё и голос писклявый, как у носка, - фыркнул свитер, позабыв об обычном своём равнодушии ко всему.
- У меня, - прервал молчание пододеяльник, - голос нормальный. Это носок...
И ко всеобщему удивлению пододеяльник приоткрыл свои складки и перед всеми показался оранжево-коричневый носок. И тут же раздалось восклицание:
- Это же мой правый!
- Это ты мой правый! - не веря своим ушам, привычно возразил оранжево-коричневый носок из пододеяльника.
- Как скажешь, - растерявшись от неожиданной радости, сказал оранжево-коричневый носок, который уже несколько дней жил в пакете со старой одеждой.
И хотя они были не на полке и надежды на возвращение (по уверению джинсов) не осталось, они свернулись шариком, чтобы друг друга больше не терять. И им было уже не важно, в пакете они, на полке или в мусорной корзине.
Через несколько дней в пакет прибыло несколько новых обитателей: рубашка с большой дырой на плече, ещё одни протёртые джинсы и безнадёжной севший свитер, который громко возмущался своей несправедливой участи.
А кое-кто и покинул пакет в тот день. Но не для перерождения (хотя свитер был уверен, что именно для этого) - оранжево-коричневые носки снова вернулись на полку шкафа, чтобы вернуться к своей обычной службе и своей обычной совместной жизни.