— Всё, выходим с двух сторон. Через эти кусты, — последнее, что я слышал от командира.
Я снял автомат с предохранителя. Попробовал прицелиться и понял, что изображение относительно прицельной планки и мушки расплывается так, словно бы я смотрел через мутное стекло.
Дрозд начал отвлекать огнём по сарайке, и мы выбежали с Ильёй, как сумасшедшие. Несмотря на отвлекающий огонь Дрозда, казалось, сотни пуль обратились в нашу сторону. Кого-то из наших ранило, и он упал. Мы же бежали невредимые практически в полный рост, словно убегая от роя пчёл.
Илья, к моему удивлению, оказался проворным бегуном и бежал так, словно сдавал стометровку. Он так несся, что проскочил мимо, и оказался сзади вражеской сарайки, только тогда поняв, что пора остановиться. Он мастерски, как в игре, практически снёс голову очередью одному из боевиков и застыл. Я же, добежав из последних сил, увидел второго и судорожно дёргал курком, выплюнув около половины магазина и практически изрешетив неприятеля. Руки схватила какая-то ломота, к голове прилил жар, и жуткая боль проявилась во лбу.
В глазах токало, и веко дёргало. Я убил человека.
Не меньше ошарашенный Илья стоял, как бронзовая статуя в лучах заката.
Стрельба не закончилась. Но мы не сразу это поняли. Я оглянулся и увидел, что командир ранен, и ещё один с ним ползёт. Сарайка была взята.
— Ну, и свалилась же на мою голову, чудо-юдо, рыба-кит, — проговорил командир. — Мы, опытные вояки — трёхсотые, а эти два идиота без единой царапины взяли сарайку, — добавил он.
— Это всё носки, — сказал я.
— Вообще-то, это правда. У меня нога вообще прошла! — подтвердил Илья.
— У меня тоже! — согласился я.
— Ну, вы даёте. Двое из ларца, — проговорил командир, держась за ранение чуть выше колена.
Перебравшись за сарайку, наша группа зализывала раны.
Я заметил, чтокоробка с носками торчала из рюкзака того раненного штурмовика. Я подскочил к нему и, расстегнув рюкзак, вытащил её, и сразу же отскочил, как собака, вырвавшая у кого-то кость.
— Ты чего, писатель? — от неожиданности возмутился штурмовик.
Я схватился за коробку, чтобы достать носки с умыслом приложить их волшебство к ранам командира и бойцов, но руки не то чтобы дрожали, они тряслись, как будто их било током, и я не мог это остановить. Они не слушались, что ужасно пугало меня, отчего они ещё сильнее дёргались совершенно неестественным образом. Эта тряска передалась всему моему телу, словно бы я болен был какой-то лихорадкой. Я так и не смог открыть коробку. От этого бессилия я задыхался и невольно почувствовал, как по лицу потекли слёзы, коих не ощущал я с самого детства.
— Чего вы хотите? Писатель…Тонкая натура, — проговорил командир, накладывая себе повязку.
— Главное, чтобы с ума не сошёл, — сказал лежащий рядом боец, также со знанием дела перевязывавший себе обе ноги, и при этом ещё выкуривая сигарету.
Илья глядел на меня с ужасом, и его изумлённое лицо ещё больше доводило меня до истерики.
— А где Дрозд и Воробей? — спросил командир.
— Когда мы попали под перекрёстный огонь, я их потерял из виду, — сказал раненный боец.
Нас снова прощупывали одиночные выстрелы откуда-то издалека. В этой суматохе мы совсем забыли про вражеский БМП, который мчался к нам на всех парах до того, как мы решили идти на прорыв, ну, точнее сказать, командир решил.
Было удивительно, что БМП так и не появился, пропав из вида.
— Я, кажется, вижу их. «Вон там слева две фигуры на карачках тащатся», — сказал, прищурившись, Илья. — Похоже, они тоже ранены, — добавил он.
— Я сейчас, — сказал Илья и, взяв в коробке две пары носков, направился к ним.
— Куда? Отставить! Отставить, я сказал! На исходную! — кричал командир, выдавив жилы на шее и огромную вену на лбу.
Но Илья уже ничего не слышал. Он, как сайгак, поскакал к ним.
— Что ты будешь делать? Бежит, как лось, ещё и в полный рост. Твою ж налево, — ругался командир.
Отвлёкшись на разворачивающиеся события, я и не заметил, что руки почти перестали трястись, но внутри в теле что-то ещё продолжало сжиматься и то и дело сотрясаться непроизвольными подрагиваниями. Но я уже мог хоть как-то оценивать обстановку.
Илья, несмотря на выстрелы, проскочил, как бешеный, и уже был на месте.
— Под суд у меня пойдёте, волонтёры недоделанные, — психанул командир.
Я достал носки и передал ему и бойцу.
— Вот, приложите и забинтуйте, — сказал я.
— Не сходи с ума. Как вязаный носок поможет от кровопотери? — спросил раненный боец. — У меня в обеих ногах по дырке. Не видишь что ли? — добавил он.