И на том я уснул.
Мне снилось, что я на Луне, вокруг было темно, что-то мерцало во мраке, и я в конце концов разглядел озеро, замерзшее озерцо, оно означало смерть и опустошение, окружавшие меня, а потом зазвонили колокола, вода стала нагреваться, лед таял и пруд начал бурлить, закипать при температуре, идеальной для ванны, лунная джакузи наполнялась женщинами, всех возрастов и конфессий, белокожими и желтыми, улыбчивыми и насупленными, они тревожно щебетали, обсуждая мое присутствие, вдали я видел Землю с ее десятью заповедями и постепенно понимал, что Луна – не что иное, как злобное, колдовское притяжение, управляющее приливами и отливами на этой планете, необходимый фактор развития; главное, чтобы оно бурлило, говорила одна из женщин, если бы все с основания мира соблюдали правила, можно было бы сдохнуть с тоски; а потом я открыл глаза, и сарабанда началась сначала, к сожалению, не на Луне, я по-прежнему был в лодке, со своим одеревеневшим запястьем, старухами и полоумными, и мне опять пришлось Отжарить их, и так будет до скончания века, до начала вечности.
Безумная вывалилась за борт и, барахтаясь, наглоталась речной воды, отличной водички, радиоактивной, полной тех самых забавных трупов и бесчисленных рыб-мутантов, которыми мы опять наелись в полдень; Глэдис пересчитала свои войска, она делала это трижды в день – традиция, сохранившаяся от санаторных правил, одна, две, три, все на месте? и то ли потому, что погода стояла прекрасная, то ли мои перформансы веселили им сердце, но они решили вечером устроить церемонию.
Да, завопили девицы, супер, гениально, крики, визг, церемонию? – да запросто.
Член у меня горел огнем; а бывают ли на Луне джакузи или нет и можно ли воскреснуть, вернуться с того света и начать все сначала, или всему заранее крышка? Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны;[16] они уселись в кружок у костра, на берегу Луары, на маленьком пляже с мелким песком и редкими камешками, стоял тихий вечер, и, глядя на них, я ощутил какую-то странную нежность – несмотря на чокнутых и старых ведьм, смутное волнение поднималось во мне при мысли, что они, быть может, уже беременны от меня.
Под вечер мы снова остановились на острове посреди реки, днем было жарко, слишком жарко, но теперь стояла приятная прохлада, – казалось, при мысли о предстоящей церемонии, смысла которой я пока не уловил, все преисполнились серьезности и в то же время крайнего возбуждения.
– Прежде всего сядьте в круг и раскройте пошире уши.
Они послушно устроились вокруг Глэдис, вокруг своей предводительницы, она разговаривала с ними почти как экзаменаторша, меня привязали к носу одной из лодок, и с этой минуты никто не обращал на меня никакого внимания.
– Сначала я прочту вам отрывок из дневника человека, которого вы не знаете.
И все девицы содрогнулись.
– Венди Ангельер. История моей жизни.
У Глэдис, должно быть, першило в горле или она немного волновалась, потому что ей пришлось несколько раз откашляться.
Венди Ангельер. История моей жизни.
Ноябрь
Теперь я совершенно ясно понимаю, что мой земной путь не мог сложиться иначе и что деяния, силой которых я подменила собою десницу Господню, суть лишь последний итог размышлений, которые я была обязана довести до конца.
Ее простыня белела в вечерних сумерках, она была похожа на жрицу в окружении верующих.
Голос ее звучал ровно, но чем дальше она читала, тем сильнее в нем слышалась экзальтация.
Я, Венди Ангельер, социальный работник, решилась в сердце своем убить некоторых своих подопечных, дабы избавить их от мук и тягот земной жизни и грядущих казней, и, не вняв знакам, ниспосланным свыше, постановила исполнить это решение целиком и полностью […]
Ноябрь (несколько дней спустя) Открыла наугад Апокалипсис с иллюстрациями Дюрера:
14 Это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца;
15 За это пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них;
16 Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной:
17 Ибо Агнец, который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их.[17]
Это можно понимать только в одном смысле, что страдания наши не напрасны, хотя все, казалось бы, свидетельствует об обратном.
Глэдис читала это так, словно перед нею была по меньшей мере великая священная книга Древних, эта история мне что-то смутно напомнила, какую-то судебную хронику двухлетней давности, там писали о социальной работнице, у которой поехала крыша и которая поубивала многих своих подопечных, в свое время у меня была мысль написать на эту тему картину, – по-моему, я даже набросал несколько эскизов по фотографиям в газетах, а потом отвлекся на что-то и позабыл о них.
Святая преступница, убивавшая людей из сострадания.
Чтобы их утешить.
Сократить их муки на этой земле.
Глэдис продолжала мерно зачитывать признания и рассуждения убийцы, послание прямиком с того света, Доносящее до нас, шаг за шагом, сквозь пелену смерти, точный ход ее мыслей.
Мне известно, сколько потрясений несут с собою грядущие времена, сколько печали и горя, и я со всей ответственностью принимаю решение прервать пребывание в этом мире следующих лиц…
Дальше шел список имен, имен ее клиентов, или пациентов, не знаю, как точно называются люди, имеющие дело со службой социального обеспечения, довольно длинный список, он напомнил мне мои генеалогические штучки: Вот имена сынов Израилевых, пришедших в Египет с Иаковом, и сыновья их: Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар, Завулон, Вениамин, Дан, Неффалим, Гад и Асир,[18] словно с давних пор все в мире так или иначе было выстроено в цепь, где жизнь каждого звена зависела от следующего за ним, и нам в этом тесном промежутке не оставалось почти никакой свободы маневра.
Закончив чтение, Глэдис спросила, кто что думает о Венди, святой Венди, которая взирает на нас с небес, подбадривая и поддерживая волнами добра, а затем мы перешли к следующему акту, к самой церемонии.
Глэдис усадила рядом с собой двух девиц, заседателей, и я было решил, что это суд, на котором по очереди рассмотрят все возможные заслуги и прегрешения каждой из них, но она всего лишь торжественно объявила: кто сегодня намерен выйти замуж? кто искренне желает сочетаться браком перед лицом гражданских законов, действующих в нашей стране, и перед лицом Творца? В ответ сборище заволновалось и захихикало, смотри, нашептывал мне Змей, смотри, какие они славные и трогательные. Лунные блики, сверкавшие на поверхности реки, создавали почти полную иллюзию, что каждая частица, каждый атом вещества, из которого состоим мы, из которого состоит земля, на миг распался, что перед нами внезапно открылась светозарная сущность вещей. Первая претендентка поднялась с места, немного смущаясь, товарки подбадривали ее, приветствуя ее храбрость и решимость, и распорядительница церемонии подчеркнуто ласковым голосом спросила, кто ее возлюбленный, кто ее суженый.
– Припомни, скажи нам, как его зовут, опиши его, какого цвета у него волосы, при каких обстоятельствах вы встретились, может быть, как он в первый раз тебя поцеловал.
У девицы, что встала первой, были проблемы с речью, при ближайшем рассмотрении это оказалась одна из самых умственно отсталых, дебилка. Смутившись, она едва слышно пролепетала, что его звали Франсуа – ео аи ан уа о ыл ондин, – и Глэдис, а за ней и все остальные повторили, он был блондин, ты хотела бы выйти замуж за Франсуа, ты хочешь, чтобы Бабетта и Франсуа поженились и у них были детки? Девица кивнула, да, блондин, да, я хочу замуж, уже яснее, как будто потрясающая перспектива обрести мужа на миг придала ей неведомую прежде веру в себя, да, я этого хочу, после чего Глэдис объяснила, каким образом все это будет происходить.
Мы находились в критической, чрезвычайно тревожной ситуации.
Сходной с ситуацией вооруженного конфликта.
В ходе Второй мировой войны, когда мужское население резко сократилось и многие погибли в бою, немецкое государство приняло постановление, разрешавшее выходить замуж за убитого жениха, сочетаться законным браком с покойником, и тысячи прелестных фрау приходили в мэрию, а может быть, даже в церковь рука об руку с тенью того, кого нежно любили в былые годы и кого теперь не было в живых.