Вокруг Сафронова образовался вакуум, каждый его шаг теперь фиксировался. Другим сотрудникам УЗО разрешалось в рабочее время ходить в библиотеку, надо было только отметиться в книге ухода. Но стоило теперь Сафронову два раза сходить в Белинку, как его тут же уволили по 47-й статье. Появилась еще одна запись в трудовой книжке. А на его место приняли бывшую машинистку, только что кончившую сельхозинститут.
Весной 1985 года облсельхозуправление все же «разрешило» ему внедрять комплексный (сквозной) подряд в ряде совхозов, но никаких документов на этот счет не было оформлено, так что он являлся в эти совхозы как бы с улицы. Ну, и ничего, как следовало ожидать, не получилось. Категоричный, прямолинейный в суждениях экспериментатор сразу предлагал директорам сокращать посевы зерновых в пользу травяных смесей и изменить формы оплаты труда. А попутно убеждал их в том, что сложившаяся практика ведения хозяйства никуда не годится. Ну, где ж тут!..
Вот с Сафронова и начался мой нелицеприятный разговор с Валерием Николаевичем Романовым. Листая свежий номер журнала, в котором был напечатан очерк «Один в поле» («Урал, 1987 г., № 7), секретарь обкома сухо подытожил:
— Вот ваш герой противопоставляет сенаж из сеяных трав кукурузному силосу. А ЦК партии рекомендует нам больше сеять именно кукурузы. Вы же определенно держите сторону своего героя. Что ж, выходит, вы против линии ЦК?
— Но мой герой всего лишь пытался провести эксперимент, — возразил я, — в одном маленьком отделении самого отстающего в районе совхоза!
Секретарь обкома, судя по его внимательному, в упор направленному на меня взгляду, вроде бы меня слушал, но явно не слышал, если судить по его ответу:
— Нет, вы прямо скажите: вы что, против линии ЦК?
Короче говоря, на все свои вопросы я получил исчерпывающие ответы: сокращать посевы зерновых никто в угоду Сафронову не позволит, и вообще не следует увлекаться сеяными травами, не то кормозаготовители будут лениться выкашивать неудобицы, ведь с сеяными травами куда меньше возни, чем с естественными угодьями. Словом, есть «линия», и не о чем спорить. Что же касается личности Сафронова, то Валерий Николаевич из всех сил пытался убедить меня в том, что «не за того человека» я хлопочу.
И тогда я заговорил о Крестьянникове. Я задал секретарю обкома тот же вопрос, что раньше задавал секретарю райкома:
— Неужели даже такому заслуженному человеку, десять лет проработавшему председателем колхоза, орденоносцу, члену бюро райкома партии нельзя хотя бы немножко развязать руки? Хотя бы в порядке поощрения за хорошую работу?
У Валерия Николаевича уже был готов ответ:
— Вы говорите — развязать руки. Но как прикажете поступить с тем председателем колхоза, кто, работая вопреки установкам ЦК партии, провалит государственный план?
— То есть посеять дополнительно двести гектаров клевера означает, по-вашему, работать вопреки установкам ЦК? Каких-то двести гектаров, чтобы надаивать больше молока!
— Но ведь наша уральская погода, сами знаете, в любой год может подвести…
В эти минуты я видел перед собой не Романова. Передо моими глазами стояла русская красавица Надежда Клепикова. В резиновых сапожках, по щиколотку в дорожной грязи. Управляющая большим, с добрый колхоз, отделением. «На чем по полям-то ездите?» — «Больше на них…» — «Машины, что ли, нет? Ну, хотя бы грузовой?» — «Не-ет!..» Двести пятьдесят га на комбайн… «Сил не хватает все площади засевать и убирать…»
Что-то я такое сказал Романову, отчего лицо его побагровело и глаза гневно сузились. Но он взял себя в руки, и разговор продолжился:
— При развязанных руках у хороших хозяев наверняка больше шансов перехитрить погоду…— сказал я.
— Нет, я вас спрашиваю: как прикажете поступить с теми, кто завалит планы? Ведь если они возьмут на себя полную ответственность за результаты, то и спрос с них будет другой. — И в который уже раз: — Так что прикажете с ними делать?
— Обязательно, что ли?
— А как же! Если они провалят планы…
Представляю, как он (и такие, как он) разговаривал с руководителями хозяйств и даже с первыми секретарями райкомов партии, с тем же Рудаковым… Я, разумеется, не присутствовал при подобных разговорах, но из собственных уст профессора В.Ф. Трушина знаю, как он разговаривал однажды с этим выдающимся ученым, заведовавшим в то время кафедрой земледелия в Свердловском сельскохозяйственном институте. Между прочим, в свои студенческие годы Романов был учеником профессора Трушина и, по словам последнего, подавал большие надежды, пока не ушел из науки на партийную работу.