Выбрать главу

Скарлетт на минуту представила близость с Эдвардом Гирдом и почувствовала отвращение. Она досадливо вздохнула и отвернулась к стене, ощутив разочарование. Ей так хотелось видеть в мистере Гирде хорошего сердечного друга, проявляющего к ней только отеческие чувства, способного понять ее и пожалеть! И вот вам, пожалуйста, он надеется на ее любовь!

На следующий день был запланирован пикник, своего рода барбекю, у одного из друзей Эдварда Гирда, и ровно в двенадцать часов Мейган робко постучала в дверь ее спальни. Скарлетт открыла глаза и вспомнив вчерашний разговор с седовласым джентльменом, почувствовала себя неуютно. Ей совсем не хотелось сейчас с ним встречаться, и она была бы не прочь отказаться от этого пикника. Она бы даже с удовольствием уехала домой, но представив, как обидится ее благодетель, тут же отогнала эту мысль прочь.

Мейган привела ее в порядок и сообщила, что для завтрака уже не осталось времени и что хозяин дома дожидается ее в гостиной. Скарлетт, взяв себя в руки, постаралась спрятать свою неприязнь и спустившись вниз, поздоровалась с Эдвардом Гирдом. Его лицо было приветливым и добродушным, и он, казалось, совсем забыл вчерашний разговор.

– Мы уже все проспали, Скарлетт! Нам следует поторопиться – сказал он, подавая ей руку.

Барбекю началось ровно в полдень, и они конечно же опоздали, оказавшись самыми последними из приглашенных гостей. Хозяин дома – Брюс Бедфорд, высокий худощавый господин, увидев новых гостей проворно выскочил из-за стола и поспешил им навстречу.

– Мистер Гирд, миссис Батлер, добро пожаловать, а я уж решил, что вы передумали удостоить меня своим визитом. Проходите, пожалуйста, и располагайтесь поудобнее.

За столом, который размещался на широкой зеленой лужайке, все места были уже заняты, и хозяин дома подвел их к большому тенистому вязу, на ходу приказав слугам принести два мягких пуфика и небольшой столик на низких ножках.

Слуги, моментально выполнив поручение хозяина, усадили Скарлетт и ее седовласого спутника. И уже через пару минут их импровизированный столик был заставлен всевозможными аппетитными закусками, среди которых источали аромат два больших куска дымящейся баранины.

Эдвард Гирд налил вина и произнес тост за хозяина дома, после чего, опустившись на пуфик, тихо прошептал Скарлетт, что поднимает этот тост также и за нее.

Знаки внимания седовласого джентльмена, еще совсем недавно казавшиеся ей очень приятными, сегодня не вызывали у нее ничего, кроме раздражения, и спустя некоторое время Скарлетт поняла, что далее выносить его общество она уже не сможет. – Мне следует сегодня же оповестить его об отъезде – решила она. – При таком положении вещей нам следует немедленно расстаться.

Да знай она какие виды имеет на нее Эдвард Гирд, ни за что бы не поехала в Новый Орлеан! И тут она вспомнила, как Ретт намекал ей на намерения ее нового знакомого и подумала, что он, как всегда, оказался прав и дальновиден.

Ретт! – Воспоминания о нем, усугубленные бокалом хмельного вина, тут же разбередили ей душу, и она окинула взглядом чужую, веселящуюся толпу людей. Все они были объяты весельем и связаны общностью интересов, роднящих их на этом совместном празднике, все, но только не она, Скарлетт!

И Эдвард Гирд – ее случайный спаситель, за которого она еще вчера пыталась ухватиться как утопающий за соломинку, был также далек от нее, как и все эти люди. – Зачем она здесь? Что делает она среди этих незнакомцев, которых едва знает по имени? – Господи! – Для чего понадобилось гнетущей, неугомонной силе по имени «Одиночество» занести ее сюда, на этот случайный пирующий островок, такой радушный с виду, но такой ей чужой!

Ретт! – Вот кого хотелось бы увидеть ей сейчас вместо всей этой пестрой толпы людей! Ретт был единственным человеком на свете, к которому стремилась ее душа, способная обрести утешение только в его крепких объятиях!

Глава 60

А Ретт в это время ехал в поезде, томимый нетерпением, ибо прозрение, которое снизошло на него сегодня утром и решение, принятое, в связи с этим, делало его поездку совершенно невыносимой. Жаркие послеполуденные лучи, распластавшиеся по всему вагону, от которых невозможно было укрыться, усугубляли эту ситуацию еще больше, и имей он крылья, так и выпрыгнул бы на ходу из этого душного, едва плетущегося поезда и что есть мочи, помчался бы в Атланту.

Да, это случилось сегодня утром. Истина, засевшая в глубине его сознания, словно заноза, терзавшая израненную душу все эти годы, внезапно вышла наружу, заставив его упрямый рассудок безоговорочно ее принять. Она явилась реальной и неоспоримой, против которой нельзя было привести ни одного достойного довода и не признать ее сути, а вместе с тем и неизбежности.