– Боже мой, какой скудной жизнью живет Керрин. – С жалостью подумала Скарлетт.
И это потомок аристократической семьи Робийяров и свободолюбивого ирландца Джералда «О» Хара!
– Керрин, дорогая, я, конечно, не вправе вмешиваться в твою личную жизнь – сказала она, – но мне очень жаль, что ты, такая добропорядочная и красивая леди упрятала себя в монастырь на столько времени. Ты что, в самом деле собираешься пробыть здесь до конца своих дней?
Керрин подняла на сестру удивленные глаза.
– Ты о чем, Скарлетт? Ведь я сама избрала свой путь и каким бы странным он тебе не казался, для меня он является единственно возможным и правильным.
– Дорогая, но ведь прошло уже столько лет после смерти Брента, неужели время не излечило твоего горя?
На лице Керрин вспыхнул румянец. Ее смутила откровенная речь сестры насчет Брента, ведь об этом никто и никогда из близких не говорил с ней вот так, напрямик. Несмотря на то, что Брент был обручен с Керрин, обсуждать ее чувства к нему никто не смел, хоть все и знали о том, что сердце Керрин навеки принадлежит ему.
– Тебе не понять меня, Скарлетт, мы с тобой совсем разные. Я ушла в монастырь не затем, чтобы как раненая лисица, забравшись в нору, зализать свои раны и вновь выйти на волю. Я избрала себе путь служения Богу, конечно, не без влияния смерти Брента, но я избрала этот путь навсегда и думаю, что не ошиблась.
– Ну зачем тебе это нужно, Керрин? Как можно столько лет жить взаперти? Ведь ты даже не можешь без спроса настоятельницы никуда выйти! Как можно отказывать себе во всем и жить вдали от родного дома? Лишить себя всего этого по собственному желанию! Да у меня просто не укладывается все это в голове!
Разве мало страдали мы в войну, Керрин? Вспомни, как долго ты болела, а потом работала как негр, вечно ходила голодная, носила заштопанные платья и каждую минуту ждала со страхом появления янки. Для чего тебе нужно быть несчастной еще и сейчас?
– А почему ты решила, что я несчастна?
Скарлетт почувствовала, что начинает злиться.
– Да как ты можешь быть счастлива в монастырских стенах, которые наглухо отгораживают тебя от всего Мира? О каком счастье может идти речь при таком образе жизни?
– Я счастлива тем, что служу Богу, Скарлетт. Это великое счастье познать Бога так, как познала его я! Если бы ты только могла понять, как бываю я счастлива, общаясь с ним, как преображается весь мир в те минуты, когда Бог открывается мне! Душа моя становится светлой, чистой, а тело готово летать от счастья!
Скарлетт посмотрела на сестру как на ненормальную, а Керрин на это улыбнулась в ответ.
– Да, дорогая, я знаю, что тебе трудно понять меня, но я очень счастлива, поверь мне.
– Не знаю, Керрин, у меня все это не укладывается в голове.
– А ты…Ты Скарлетт, счастлива? – Керрин внимательно взглянула на сестру.
– Я?
Скарлетт замешкалась. А в самом деле, разве она счастлива, разве она была хоть когда-нибудь по-настоящему счастлива, разве хотелось ей летать от счастья, как говорит Керрин?
Конечно, у нее были радостные минуты в жизни, особенно в юности, когда она была уверена в том, что выйдет замуж за Эшли и станет хозяйкой красивого дома Уилксов. Тогда их мимолетные свидания казались ей счастливейшими. А потом, это ее самотканое счастье не состоялось, а наступившее разочарование принесло одну только боль и как следствие – беду. Это брак с Чарльзом, рождение Уэйда, да простит ее Бог за такие мысли, а потом была война и за все то время у нее не было ни одного спокойного дня, уж не говоря о счастливом.
С Френком она была несчастна и рождение Эллы-Лорины представляло для нее не радость, а обузу.
Ретт, в самом начале их брака дал ей какую-то передышку от всего этого, но увы, счастливейшей из женщин она с ним себя не чувствовала, потому что думала только об Эшли. Бог не дал ей счастья и тогда, когда она поняла, наконец, что любит Ретта. Он просто отнял его у нее в самый неподходящий момент.
А сегодня, сейчас, она просто несчастна после событий предыдущей ночи. И это несчастье привело ее к Керрин в монастырь.
Скарлетт посмотрела на сестру. Пристальный, проницательный взгляд Керрин заключал в себе столько любви и участия, что ей вдруг захотелось довериться сестре и облегчить свою истерзанную душу. Керрин сейчас казалась ей взрослой и мудрой, а главное, желающей принять ее исповедь. Соленый комок подступил к горлу Скарлетт.
– Я никогда не была счастлива, сестренка. Я просто жила и все. – Горестно сказала она.