— Нет, все было как обычно.
— Ваше имущество застраховано?
— Да, от пожара, кражи и стихийного бедствия.
— Ваши финансовые дела в порядке?
— Офицер!! — вскидываюсь я, — Вы что, не видите, что мои финансовые дела горят ясным пламенем?!
— Отвечайте на вопрос. Просто “да” или “нет”. Если не знаете ответа — так и говорите — “затрудняюсь ответить”. Ваши показания фиксируются, — лейтенант говорит, не меняя интонации. С оттенком легкой досады. Типа: “у меня столько работы, а тут ты еще выеживаешься”.
— Мои финансовые дела в порядке, — сдаюсь я.
— Ваш охранник, что дежурил сегодня, давно работает у вас?
— Больше пяти лет.
— Он не употреблял на службе наркотики, алкоголь, расслабляющие препараты?
— Нет… Не знаю… Нет, скорее всего…
— Нет, или не знаете?
— Затрудняюсь ответить, — вспоминаю я казенную формулировку, — Я за ним такого не замечал.
— Он получал жалование исправно?
— Да.
— Между вами не было неприязненных отношений?
— Зараза! Офицер, хватит меня третировать! — взрываюсь я, — Фред не такой идиот, чтобы сжечь свое место работы, как бы он ко мне не относился!
— “Да” или “нет”?
— НЕТ!!!
— Успокойтесь. Я просто выполняю свою работу. Что находилось внутри склада?
— Запасные части к сельхозоборудованию. К сеялкам, комбайнам, дренажным роботам.
— Никаких горючих и легковоспламенимых материалов?
— Нет.
— Откуда поступило оборудование?
— От моих постоянных поставщиков. Три оптовых компании.
— Среди ваших поставщиков были компании, расположенные в Латинской зоне?
— Нет. Это представители инопланетных компаний.
— Знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы испытывать к вам чувство мести?
— Нет.
Лейтенант терзает меня еще минут двадцать. Я отвечаю на целую кучу бессмысленных вопросов. Ставлю свою подпись на протоколе и прикладываю к сканеру запястье.
— Лейтенант, — устало интересуюсь я, — Может, все же просветите меня — что тут произошло?
— Взрыв на автозаправке по соседству с вашим складом. Пятый в городе за сегодня. Подозреваем диверсию, — отвечает коп, складывая планшет. Говорит куда-то в сторону, — Марк, передай пожарным, я закончил.
— В ближайшие несколько дней настоятельно рекомендую не выключать свой коммуникатор и находиться в пределах города. Вы можете понадобиться следствию, — говорит на прощанье лейтенант.
Равнодушно киваю. Как будто я не знаю, что выключенный коммуникатор — ненадежный способ избавиться от лишних глаз и ушей. В мое запястье имплантирован “стукач” — крохотный биоэлектронный контрольный чип, сигналы которого ежедневно регистрируют миллионы наземных датчиков и целая сеть следящих спутников. Программа распространения “стукачей” началась три года назад и ее целью была борьба с терроризмом и преступностью. Помню, сколько шума наделало тогда постановление полномочного представителя Императора на Шеридане о правомерности использования показаний регистрирующих устройств в качестве доказательства виновности. Глупо, но даже в такой момент, как сейчас, меня посещает неожиданная мысль о том, что на деньги, потраченные Имперской администрацией на организацию системы тотального контроля, можно было без лишних хлопот решить проблему радикально — просто провести войсковую операцию и перебить половину Латинской зоны к чертям собачим. Или нанести по Тринидаду удар звеном орбитальных бомберов. Или накормить всех голодающих и просто бездельников лет на десять вперед. Что кому больше нравится.
Тем временем, ночь сюрпризов продолжается. Следующим номером программы выступает щуплый офицер-пожарник, весь покрытый хрустящей зеркальной пленкой. В своей огнеупорной робе, яркими бликами отражающей огни пожара, пожарник переливается, словно уличная реклама синтетического пива “Шпунт”.
— Капитан-инспектор Фарид, — представляется он, — Сэр, я должен задать вам несколько вопросов.
— Валяйте, капитан, — равнодушно отвечаю я, глазея по сторонам. Пока мы общались с полицейским, количество спецмашин вокруг увеличилось в несколько раз. И они все продолжали прибывать. Моргание разноцветных маячков давно превратило окрестности в подобие дискотеки под открытым небом. Скорая помощь, пожарные, полиция, какая-то спецтехника. Даже одна бронемашина Национальной гвардии. Сверху явственно раздавался свист турбин невидимого пока вертолета. И все это хлопало дверцами, приезжало, отъезжало, выплескивало пену, выдвигало из себя какое-то сложное оборудование, подвывало сиренами и сияло прожекторами.
Пожарный ведет меня к передвижному штабу — красному автобусу, увешанному антеннами и прожекторами. По дороге мы пропускаем несколько медиков, которые сноровисто тащат закутанные в белое тела с торчащими из-под простыней трубками реаниматоров. Обугленные остатки того, что когда-то называлось ногами, выбиваются из-под белого и покачиваются в такт неровных шагов санитаров. Тут же, неподалеку, вдоль кипарисов со сбитыми и переломанными ветвями, я вижу длинный ряд скрюченных фигур с кое-как наброшенными поверх них пластиковыми чехлами. “Прямо как на войне”, — думаю я. Вот так же после боя нас выкладывали рядами в ожидании вертушки. Только вместо чехлов нас накрывали зелеными непромокаемыми пончо.
— Откуда столько трупов, капитан? — интересуюсь я.
Капитан оглядывается на ходу:
— В момент взрыва на заправке находилось два автобуса. С пассажирами. Точное число пока неизвестно.
— Вот зараза… — только и могу сказать я. Происходящее упорно не умещается в моих заторможенных мозгах.
— Там была заправщица. Марта. Она вечером дежурила. Симпатичная такая деваха, — зачем-то говорю я.
Капитан только пожимает плечами. И так все ясно. Рваные куски обшивки автобусов валяются тут и там. От здания самой заправки не осталось и следа. Только вонючий дым и кольцо переливающихся маячков вокруг него. Во всяком случае, отсюда я ничего другого не вижу.
Мы усаживаемся за крохотным выдвижным столиком в углу забитого аппаратурой салона. Капитан расстегивает свой космический наряд и тяжело наваливается локтями на скользкий пластик.
— Не буду ходить вокруг да около, сэр, — начинает он, закуривая. Я отрицательно качаю головой в ответ на протянутую пачку. — Понимаю, что ваше имущество уничтожено, и понимаю, каково вам сейчас…
Мне импонирует сочувствие незнакомого человека. Пусть даже такое казенное. Особенно после беседы с корректным роботом-полицейским. Но все равно, я не слишком вежливо прерываю его: