Ностальгия
– Прости, родная! – жалобно протянул Иван. – Вытащи меня отсюда! Клянусь – это в последний раз! Чтобы я хоть раз ещё так сделал – никогда! Прости дурака, Клавочка!
– Гад ты, Ваня! – всхлипнула жена. – Все соки из меня уже высосал! Я вкалываю на двух работах, чернуху беру – и толку-то? Все деньги на тебя, сволочь такую, уходят!
– Клавочка, дорогая, поверь мне последний раз! – горячо просил муж. – Ну, не понимал я, что творю. С каждым может случиться!
– С тобой это случается в третий раз! – отрезала Клавдия и высморкалась в бумажный платок. – Мне уже перед людьми стыдно! Не муж, а посмешище какое-то!
– Я тут совсем пропаду без тебя! – запричитал Иван. – Ты ж совесть имей, Клава!
– Ты мне о совести говорить будешь? – разозлилась женщина. – А где твоя совесть была, когда ты поперся домой?
– Так заскучал я, Клавдия! – опрадывался муж. – Мать с отцом повидать хотел, друзей и знакомых. Воздухом Родины подышать!
– Надышался? – с издёвкой спросила она.
– Надышался... – угрюмо отозвался Иван. – Клав, ну завязывай упрямиться! Вытащи меня к себе! Я буду работать, мебель новую купим, машину.
– С тобой купишь что-нибудь! – сварливо ответила она. – Столько денег угрохала, когда первый раз возвращала тебя назад! Что ты мне тогда говорил, а? Клялся, что язык выучишь, работать станешь. А сам? – Клавдия не выдержала и всхлипнула от обиды на мужа и свою незадачливую женскую судьбу. – Гад ты, Ваня!
– Верно, Клавочка, – миролюбиво согласился мужчина. Он знал, что слёзы жены – хороший признак – они делают её уступчивой и покладистой. – Так ведь каюсь во всех своих грехах! Вот увидишь, как приеду, работать пойду, на спиртное даже смотреть не буду. Эх, заживём мы с тобой, Клавдия!
– Не верю я тебе! – сквозь слёзы проговорила она. – Наслушалась уже твоих обещаний! Стыдоба от тебя одна! На такую работу тебя устроила в последний раз – коллектив хороший, зарплата приличная, да и напрягаться почти не надо: стриги себе кустики и щипчиками бумажки подбирай – никто не контролирует, как ты трудишься! А ты что? Полгода не выдержал и смылся домой. Нет уж – хватит с меня! – решительно произнесла жена. – Я тебе что звоню-то? На развод хочу подать.
– Да ты спятила, Клавка! Какой развод? – ошеломлённо отозвался Иван. – Ты белены объелась, что ли? Мы с тобой двадцать пять лет прожили! Детей нажили!
– У детей своя жизнь теперь. Они выросли и живут отдельно. В тебе не нуждаются!
– Ага, значит ненужный я вам стал? – с горечью протянул мужчина, почесал затылок в раздумье, потом осторожно спросил: –Может, у тебя завёлся кто, а, Клав? Так я приеду, рога ему пообломаю! Местный, что ль? Или из наших, русскоговорящих?
– Никого у меня нет! – строго ответила она. – Но и ты мне не нужен!
– Клав, ну родная моя! Ну я обещаю, что больше не уеду!
– Денег у меня нет тебя вызывать. Ты думаешь, в Германии с неба они сыпятся?
– Нет, не думаю...
– Всё, Ваня! На этом поставим точку. Переговоры мне в копеечку вылезут.
– Постой, не ложи трубку! – с отчаянием проговорил Иван. – Ну, что мне сделать, чтобы ты поверила, Клавочка? Я люблю тебя! Как же я без тебя проживу?
– А как ты жил эти полгода без меня?
– Мучился! Честное слово – мучился! Ещё в самолёте пожалел, что уезжаю. Так хотелось встать и вернуться, но трап уже убрали.
– Не заливай! – огрызнулась жена. – Слушать противно!
– Клава, если ты меня бросишь, я руки на себя наложу! – неожиданно произнёс муж. – Так и знай! Хочешь – бери грех на душу! Вот тебе моё слово!
В трубке повисла тишина. Вскоре Иван снова услышал всхлипывания жены.
– Клавочка, дорогая моя жёнушка! Заклинаю тебя – вытащи меня отсюда!
– Ладно, Иван... – обречённо ответила она. – В последний раз поверю тебе.
– Я люблю тебя, Клавушка! – радостно промолвил он. – Так соскучился!
***
Она встречала его в аэропорту вместе с подругой. У Натальи была машина, и она великодушно согласилась подбросить супругов домой. Они заметили его издалека. Сутулый, похудевший, виноватый. На висках появилась первая седина. Иван подошёл и крепко сжал жену в объятьях. Говорить не мог от волнения. Потом понемногу овладел собой, поздоровался с Натальей. Она приветливо ему улыбнулась, хотя всей душой не одобряла поступок подруги. Ну сколько можно верить этому отпетому бездельнику? Клавка уйму денег отдала адвокатам, чтобы вытянуть благоверного, не говоря уже о затратах на дорогу! Нет уж, лучше одной быть, чем с таким. Иван приподнял голову, заглянул жене в глаза, тепло улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и ласково провела рукой по его виску. Вздохнула облегчённо. Вот он и дома, наконец-то.
– Скучал по тебе, родная... – прошептал мужчина. – Клавушка моя...
– Ладно, нежности дома! – усмехнувшись, проговорила Наталья. – Поедем! У меня ещё другие дела есть, кроме вас. Где твой багаж, Иван?
***
Год пролетел незаметно – оглянуться не успели. Клавдия могла бы сказать, что это был лучший год её жизни. Муж был заботлив, предупредителен, ласков. Когда она приходила с работы, её ждал горячий ужин, в квартире было прибрано.
Вначале Иван проучился три месяца на платных языковых курсах, а потом занялся поисками работы. Правда, поиски оказались тщетными. Везде ему отказывали. Жена просила знакомых помочь мужу с работой, но ничего не получалось. То ли люди не воспринимали его всерьёз, то ли, действительно, не было рабочих мест.
В последнее время Клавдия стала замечать, что муж снова прикладывается к бутылке и всё чаще вспоминает родные степи. И в глазах его появилась эта так хорошо ей знакомая безысходная тоска. Она с ужасом думала о том, что он снова сбежит, не выдержит эмигрантской жизни. Проклятая ностальгия крепко держала его за горло. Иван стал угрюм и молчалив, правда, не звал теперь жену назад, как раньше – знал, что бесполезно. В нём словно что-то надломилось, исчезла напрочь воля к жизни, умение радоваться и любить. Клавдия пробовала разговорить его, изо всех сил старалась отвлечь от мрачных мыслей. Даже договорилась с психотерапевтом, но Иван лишь окинул её задумчивым взглядом и отказался идти к нему. Дети тоже были не в силах расшевелить отца, да они особо и не пытались, поглощённые собственными заботами.
В этот вечер Клавдия вернулась позже. Она позвонила в дверь, но ей никто не открывал. Сердце тревожно забилось. Где Иван? В это время он всегда дома. Собственно, он вообще никуда не выходит. Она торопливо достала из сумки ключи, вошла в квартиру и сразу почувствовала одиночество. Оно было таким материально-ощутимым, словно имело запах, цвет, вкус. Клавдия щёлкнула выключателем. Куртка Ивана висела на месте. У неё отлегло от сердца. Спит, наверное. Она сняла пальто, разулась. Вошла в гостиную и едва не лишилась чувств. Иван навзничь лежал на полу, широко раскинув руки, словно хотел объять необъятное. С криком ужаса она бросилась к нему и опустилась на колени. Застывший взгляд его голубых глаз выражал отчаянную муку. С минуту Клавдия смотрела на него, оцепенев от свалившегося на неё горя, потом уронила голову ему на грудь и разразилась безудержными рыданиями. Она корила себя в его смерти, проклинала тот день, когда позвала мужа в чужую страну. Нельзя ему было уезжать. Он словно дерево, вросшее всеми корнями в родную землю, а она вырвала его, пыталась пересадить. Наконец, она опомнилась, позвонила подруге и рассказала ей, что случилось.
– От чего он умер? – потрясённо спросила Наталья. – Ведь ему пятидесяти нет!
– От ностальгии... – срывающимся от отчаяния голосом ответила Клавдия и тихо заплакала, ощущая невыносимый груз вины. – Он умер от ностальгии...
29.01.2004