- Смотри-ка, способный ученик.
- Теперь ты, борода,- он сунул вторую бутылку Гарику.
- Что-то мне здесь не очень нравится,- промычал Гарик.
- Не нравится ему. Да тебя, с твоей рожей, дальше этих гаражей вообще выпускать нельзя. Пей, давай.
Гарик припал губами к бутылке, и из него как из дырявой лодки со всех щелей
потекла жидкость. Потом он оторвался от бутылки, качнулся и уселся на ящик. Затем выпили ещё и ещё.
- АЙЛ БИ БЭК,- сказал Дима голосом терминатора, вытащил пистолет, и, взяв его двумя руками, как крутой полицейский в голливудских фильмах, направился в кусты. Мощный подзатыльник шефа привёл его в чувства. В целях безопасности оружие у него было изъято и обмякшее тело супермена было усажено на следующий из ящиков, которые кто-то предусмотрительно расставил между гаражей.
- А от меня жена ушла,- раздался тихий плач Гарика,- Люся.
- Люся, Люся, щас напьюся,- пропел Дима.
- Ты что!? Да я её, да я для неё...
- Небоись, уладим,- твёрдо сказал Кузьмич.
- Уладим,- икнул Дима.
- Вы Кузьма Егорыч, правда, можете?
- Могу, могу, сегодня мой день,- сказал Кузьмич.
- Мой,- опять икнул Дима.
Кузьмич взял бутылку и одним глотком прихлопнул последний писк ностальгии, затем, как будто прозрев, он огляделся и схватился за голову.
- Боже, где я?
Дима раскинул руки как швейцар, поклонился и сказал ехидным голосом,- Добро пожаловать, Егор Кузьмич, гостиница междудворовая.
- Да, говорила мне цыганка «будешь ты стоять на краю пропасти, а вокруг будет веять падалью».
- Да не пропасть это, Егор Кузьмич, а только гаражи, ну и нагадил здесь
кто-то, а так ничего, нормально – простое человеческое счастье.
Кузьмич вытащил пистолет и приставил его к виску.
- Быть или не быть, вот в чем вопрос. Затем направил его на Гарика
- Бедный Ерик.
- Гарик,- сказал Гарик.
- Бедный Гарик,- продолжал Кузьмич и, размахивая у него перед носом пистолетом начал шептать ему в лицо, - так жить нельзя. Ты понял? Надо жить по-другому. Понял?
- Понял, Егор Кузьмич,- я за это время, сидя вот здесь на ящике, среди моих друзей, в глазах у него опять появились слезы, многое понял. Это как просветление, просветление и озарение. Я теперь пиво вообще пить не буду. Только портвейн. У меня столько идей в голове, вот только тошнит немного.
- Это нормально. Это побочный эффект.
- А какой прямой?
- А прямой – это пробуждение счастья, радости к жизни. Ты чувствуешь радость
жизни?
- Чувствую,- сказал Гарик и убежал в кусты.
- А вы знаете,- сказал Гарик, возвращаясь,- мы вообще, можем дружить. Вы, я Дима. Вы такой интересный человек. А Дима тоже очень замечательный. Только посмотрите на него.
Дима сидел на своём ящике, и голова у него моталась из стороны в сторону, словно, то подтверждая что-то, то отрицая.
- Придурки, мы должны смыть этот позор.
- Кровью? - захныкал Гарик, глядя на пистолет в руках Кузьмича.
- Идиот. Мылом, в бане. Димон, где наша машина?
- Это машина Марины Сергеевны. Она будет не довольна.
- Я не спрашиваю, будет ли она довольна. Я спрашиваю – где машина?
Диму заклинило. Он раскачивался на ящике, обхватив голову руками,- Это машина Марины Сергеевны. Она будет недовольна.
- Тяжёлый случай.
- Егор Кузьмич,- опять захныкал Гарик, – Дима говорит, что ваша жена будет недовольна.
- Это не моя жена.
- А чья?
- Не чья.
- Тогда почему она будет не довольна?
- Ну хватит. Кузьмич схватил Диму за шиворот и вытащил из гаражей, в то время как тот продолжал повторять – Это машина Марины Сергеевны...
6
Гл 4
Поймать машину в Москве не сложно, если ты человек приличный. Сложнее если ты приличный человек, но выпивши. А если ты, прилично выпивши, да ещё с сотоварищами это почти невозможно.
В свете ночных фонарей Егор Кузьмич был похож на дирижёра большого симфонического оркестра. Когда перед ним появлялась машина, он обеими руками приглашал её остановиться. Когда же она проскакивала мимо, он размахивал кулаками ей в след. Большинство машин проезжало мимо, не останавливаясь. Некоторые водители, желающие срубить по дороге деньжат, притормаживали, но разглядев проблемных клиентов, нажимали на газ. Наконец перед Кузьмичом остановился старенький жигулёнок. Пожилой водитель приоткрыл окно. Кузьмич решил, что нельзя упускать этот, может быть единственный, шанс. Он начал дёргать за ручку, но предусмотрительно закрытая дверь не поддавалась. Тогда он рявкнул в окно,- Мы из милиции.