Хозяин Жака не любит. И кричит, чтобы он перестал видеть чертовщину или убирался ко всем чертям. А как он может перестать? От него же ничего не зависит. Пусть бы доктор взял его в ученики. Жак отработает. Он сильный и многое умеет. Жак хочет как мессир, видеть далеко вперед.
- Я знаю, когда вы умрете, Мессир, - привел мальчишка последний довод.
- Невелика загадка, - ответил ему Мишель. И грустно усмехнулся.
- Ну и как ты думаешь, чему я буду тебя учить? - продолжил он. - Расскажу, как сидеть в кресле? Как глаза зажмуривать? Ты или начнешь видеть далекие химеры, или не начнешь. А будешь много болтать - не начнешь точно. Инквизиция до тебя раньше доберется. Но вот теперь задача - что мне с тобой делать?
Мишелю не очень хотелось возиться с мальчишкой. Но интересно было посмотреть, что из него в конце-концов выйдет.
Жак расстроенно вздохнул и громко, со всхлипом, втянул голодную слюну: Бригитта варила похлебку для слуг. По дому плыл запах распаренного пшена с луком и салом.
Мишель отправил Жака на кухню, где тот получил миску похлебки, и тут же ее и проглотил под неодобрительное бурчание служанки, что кормить тут всяких никаких запасов не хватит. Пока мальчик ел, в голове у астролога сложился замечательный план.
- Вот тебе письмо к аббату монастыря Фонтевро, - сказал Мишель, протягивая вернувшемуся мальчишке аккуратно сложенный лист бумаги, скрепленный сургучом. - Он мой должник и поэтому не откажет просьбе принять тебя. По утрам ты будешь работать, а потом отец Госсе будет учить тебя чтению и письму. И у тебя останется время смотреть в будущее - по ночам или при свете дня - как получится. А через полнолуние ты будешь приезжать ко мне и докладывать о своих успехах.
Мальчишка тщательно вытер руки о холщовые потрепанные штаны и осторожно взял письмо в руки.
- А у вас я точно не могу остаться? - на всякий случай переспросил он.
- Не можешь, - твердо ответил Мишель. - У меня достаточно слуг. И потом, кто здесь будет учить тебя грамоте?
Астролог тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания. На душе было грязно, слякотно и мутно, как в осенней луже. За что Господь посылает ему такие испытания? Чем он его прогневил?
Нет, так просто невозможно. Надо попытаться отвлечься.
Мишель стал вспоминать видения этой ночи. Их было три. Они нелегко дались ему. Ломило затылок. Кружилась голова. Так бывало, когда сознание его пыталось пробиться в слишком далекое будущее, болезненно будоража ум и сердце.
Иногда Мишеля тревожило, что когда-нибудь он заглянет в совсем уж необозримую даль и увидит такое, что сердце его не выдержит. Он старательно гнал от себя эти мысли.
Слава Создателю - ни разу не пришлось ему увидеть, как мир, то ли стоящий на трех китах, то ли вращающийся вокруг Солнца, как заявит через сто лет один сумасшедший ученый, рассыпается в прах. И он надеялся, что так будет и дальше.
Астролог, медленно водя искривленным пальцем по строкам на желтоватой, плотной, в древесных прожилках бумаге, прочитал первый сегодняшный катрeн, написанный летящим неразборчивым почерком. Днем он перепишет его набело дорогими чернилами из орешков дуба с камедью, которые готовит ему местный аптекарь.
Черный лицом и опасный душою
Царь воспарит над заморской страною.
Спешит остаться в дураках
Колосс на глиняных ногах.
Черный лицом - не иначе как мавр. Мишель встречал таких всего несколько раз, но запомнил. Они были хмурые, непохожие. Другие. Так же выламывающиеся из постоянства и благообразия, как и его химеры.
Про судьбы же стран он мог сказать много больше. И как читавший в свое время Плутарха и Тацита, и как сумевший заглянуть в будущее.
Мавры или нет: империи приходят и империи всегда уходят. Вот и еще одна страна, которой, возможно, еще нет на карте, всплывает в океане истории прогнившим брюхом кверху. Придавив при этом тех, кто, совершенно безнадежно, будут пытаться ее спасти.
Жак приходил к Астрологу раз в месяц. Мальчик отъелся, раздался в плечах, на щеках появился румянец. Мишель допускал его в кабинет. Юноша не переставал восторгаться резным деревянным креслом, ароматическими свечами, черепом на конторке. Видения по прежнему заставали его днем, часто в самое неподходящее время. Занятия с Аббатом шли туго. Жак с трудом выучился читать. С письмом было совсем плохо. Перо выскальзывало из заскорузлых пальцев, царапало бумагу, оставляло кляксы. Выводить буквы было отчаянно трудно.