Итак, фраза «Земля задрожит» для этой версии вполне уместна, хотя «дрожь» земли не следует в таком случае понимать буквально. Однако с катреном по-прежнему не все ясно. Он словно повествует о двух вещах: рождении «новой секты» в 1912 г. и извлечении тогда же из земли похороненного «Римлянина». Сказано следующее: «Будут кости великого Римлянина найдены, Он будет в мраморной гробнице погребен». Речь конкретно – об обнаружении гробницы, специального комплекса. И останки в этой гробнице должны обязательно присутствовать.
Материалы о втором Ленском расстреле неожиданно точно совпали с частью предсказания. Залпы 1912 г. взбудоражили страну. Впоследствии забастовки и митинги в память Ленских событий стали традицией, а в первые годы советской власти время Ленского расстрела отмечалось как общегосударственная памятная дата. Хотя позже советская власть значительно превзошла власть царскую по масштабам преступлений против масс. Через 10 лет после второго послания Сталина, в соответствии с его теорией об обострении классовой борьбы по мере продвижения страны к коммунизму, рабочие на берегах Витима по извращенным понятиям конечных исполнителей превратились во врагов, а Ленский золотоносный район второй раз пережил трагедию массовых расстрелов. К концу 1937 г. Сибирь сильно уступала центру по успехам ликвидации «врагов народа». Преодоление «отставания» совпало с направлением из центра Бориса Петровича Кульвеца.
По прибытии в Иркутск эмиссар НКВД был сразу командирован в Бодайбо. С вопросом «кого и за что арестовывать?», который никак не могли разрешить местные чекисты, потому что арестовывать было определенно некого (не убивать же людей только за то, что они пытаются прокормиться), новый «товарищ» справился быстро. «По приезде в Бодайбо установил, что к операциям аппарат не готовился. Кроме учетных списков, других материалов почти не было. Больше приходилось действовать чутьем», – сообщал он позже начальству. А «чутье» у него было своеобразное, если судить по тому, что арестам стали подвергаться все подряд, даже те, на кого не было доносов. «С содержанием арестованных у меня чрезвычайно тяжелая обстановка, – вскоре докладывал он. – Забито все здание, все коридоры, в каждой комнате по 10–12 человек, занял столовую, здание милиции, склады и пр. Лимит тюрьмы на 75 человек, а арестовано более тысячи». Затем Куль-вец доложил: «Произвести выкорчевку врага к сроку не успеем. Прошу Ваших указаний». Неудивительно, потому что на всех арестованных нужно было сформировать дела, а это было тяжело технически – не хватало людей и канцелярского обеспечения. В соответствии с теорией Вышинского, что царицей доказательства является признание обвиняемого, требовалось лишь оформить протоколом признание арестованного в антисоветской, контрреволюционной, шпионско-диверсионной деятельности без указания конкретных фактов. Кульвец сам с помощью двух-трех помощников составлял признательные показания за арестованных, но не справлялся. Борис Петрович просил разрешить ему оформлять бумаги задним числом, то есть уже после расстрелов. (!) Эмиссару была предоставлена возможность производить аресты без санкции прокурора (к этому времени уже и районный прокурор был арестован). Однако выносить приговоры арестованным он не имел права. Дела направлялись в Иркутск, где списки приговоренных подлежали утверждению областной «тройкой». Кульвец из-за этого сильно переживал: «Меня очень огорчило, что из двух партий в 260 человек по первой категории идут только 157 человек… Прошу Вас принципиально пересмотреть вопрос o лимите первой категории для Бодайбо».
В архивных материалах совершенно нет упоминаний о сопротивлении арестованных, побегах с этапа, нападении на конвоиров. Сутками арестованные шли по тайге в Бодайбо, не делая попыток обезоружить своих конвоиров. Такая покорность не вяжется с образом врагов, членов шпионских организаций и диверсионных групп, которых «обнаружил» Кульвец. Эта покорность объясняется просто: честностью арестованных людей, не чувствующих за собой какой-либо вины и потому выполняющих беспрекословно требования арестовавших их оперативников. Люди были уверены, что в Бодайбо быстро во всем разберутся и их отпустят.