Уцелевшие итакийцы плыли дальше, и вскоре далеко впереди показался остров бога Гелиоса Тринакрия. Помня прорицание Тиресия и предостережение волшебницы Кирки, Одиссей стал убеждать спутников миновать остров и не останавливаться на нем, обещая избежать этим великой опасности, предсказанной как прорицателем, так и Цирцеей. Но Эврилох, который не любил думать о будущем, тем более – опираясь на предсказания, возразил: «Ты так жесток, Одиссей! Сам словно железный, ты не знаешь утомления, но мы утомились после стольких бессонных ночей, и ты запрещаешь нам выйти на берег и отдохнуть, подкрепившись пищей. Ночью плыть по морю небезопасно – что, если во тьме нас застигнет буря, поднятая неистовыми ветрами? У нас не будет сил побороться с ней. Нам лучше пристать к берегу, а завтра с зарей отправиться в путь снова». С Эврило-хом согласились остальные итакийцы. Уступая их требованиям, Одиссей заставил всех спутников дать клятву перед лицом богов, что не станут убивать быков бога Гелиоса. Затем греки пристали к берегу и вытащили на берег корабль, приготовили ужин из запасов, которыми щедро снабдила их в дорогу Цирцея. Подивившись на одно из стад Гелиоса, состоящее из огромных рыжих и белых криворогих быков, черных баранов, которые при виде шумных мореходов поспешили удалиться, они сытно поужинали и все заснули на зеленом лугу. Наутро воины проснулись оттого, что ревел неистовый Борей, тучи заволокли все небо, солнца не было видно. Греки втащили свой корабль выше на берег, чтобы он не пострадал от высоких волн, и стали ждать смягчения погоды и попутного ветра. Одиссей лишний раз попросил товарищей не трогать стада Гелиоса, и пользоваться только запасами пищи на корабле. Целый месяц дули ветры, которыми итакийцы не могли пуститься в путь, и вот наконец иссякли у них все припасы. Пришлось питаться за счет охоты, а когда дичь на острове закончилась, и непривычной рыбной ловлей, которой на их родине промышляли бедняки и бродяги. Все сильнее и сильнее начал мучить голод спутников, усиливавшийся видом тучных быков, которые уже привыкли к пришельцам, и лениво щипали траву прямо в стане греков. В один из дней мореходы остались совсем без пищи, потому как ни одной рыбы не смогли вытянуть из шумного моря. Одиссей один отправился на охоту в глубь острова, опасаясь брать кого-либо из команды, поскольку те могли воспользоваться походной суетой и втайне свалить одного из баранов Гелиоса, но после безрезультатных поисков уснул в дубовой роще, укрывшей его от ветра. Эврилох воспользовался отсутствием вождя и уговорил команду убить несколько быков из стада бога Гелиоса, апеллируя тем, что по возвращении на родину они обязательно умилостивят бога солнца, построив ему богатый храм. К тому же, сказал он, если и погубят их боги за святотатство, лучше уж любая смерть, чем медленное затухание от голода. Когда Одиссей возвращался, он пришел в ужас от запаха и вида огромных жареных туш быков и стал бранить спутников последними словами, одновременно упрекая богов в том, что те послали царю крепкий сон вдали от команды. Боги же послали грекам страшное знамение: как живые, поползли по песку содранные с быков кожи, а мясо на вертелах задвигалось и стало издавать жалобное мычание. Но и это не смутило Эврилоха, который первым стал есть мясо, подавая пример остальным. Лишь Одиссей отказался от обильной пищи и удалился от соблазнительного запаха в направлении, откуда дул ветер. Через шесть дней, в течение которых истребляли быков Гелиоса спутники Одиссея, успокоилась буря, и на седьмой подул попутный теплый ветер Зефир. Сразу отправились в путь мореходы, но только скрылся из виду остров Тринакрия, как собрались над их головами грозные тучи и вновь поднялась ужасная буря. Сломалась, как трость, мачта корабля и упала на корму, погребя под собой кормчего. Сверкнула ослепительная молния и огонь охватил весь корабль. Всех спутников Одиссея поглотило море, только он один с трудом спасся, доплыв до обломка мачты и связав его с проплывавшим мимо килем. Буря стихла, но начал дуть сильный ветер, который помчал бывшего вождя итакийцев прямо в пролив двух чудовищ, неотвратимо приближая к Харибде. Она в это время с ревом поглощала морскую воду, и Одиссей, обезумевший от страха, ничего не мог предпринять – управлять обломками корабля было невозможно. Он едва успел ухватиться за ветви смоковницы, росшей на скале около самой пасти Харибды, и повис на них, прямо над глубокой бездной. Долго ему пришлось ждать, чтобы исполинское чудище вновь изрыгнуло вместе с соленой водой мачту и киль. Когда они выплыли из ее пасти, Одиссей бросился вниз, вцепившись в обломки своего корабля. Так он спасся от гибели в пасти Харибды, а чудовищная Сцилла даже не заметила, как он плыл по волнам, укрывшись за обломками.