— Вы причиняли вред кому-нибудь из фракций Бесстрашия или Отречения? — спрашивает Джек Кан.
Я вижу, как Трис изо всех сил сопротивляется сыворотке правды. Она что-то скрывает. Но что? Разве есть что-то, что может скрывать эта девушка? Хотя, судя по её испуганному виду, это действительно так.
Она съёживается, закусывает нижнюю губу, трясёт головой и говорит сквозь пробивающиеся слёзы:
— Да. Причиняла.
Вот поэтому я и ушла из Искренности. Не знаю, как бы я смогла пережить это. Публично рассказать всем о своих тайнах, даже тех, которые ты бы не открыл никогда и никому.
— Кому? — я снова слышу железный голос Кана.
— Мой друг. Я… Убила своего друга… — говорит Трис, задыхаясь от боли и слёз.
В голову закрадывается жуткая мысль. У неё было только три друга. Ал две недели назад покончил с собой, его она точно убить не могла. Юрай сидит рядом со мной. Остаётся только… Нет, она не мола. Как Трис вообще может кого-то убить? Тем более его. Я не верю, что это он.
— Как его звали? — продолжает опрос Джек.
— Не надо! — кричит Трис.
Нет. Пожалуйста. Пусть это будет не…
— Как его звали? — повторяет лидер Искренности. В его голосе проскальзывают металлические нотки — Кан злится.
Трис пытается сопротивляться, но у неё ничего не выходит. Я слышу её сдавленный крик:
— Уилл…
Сердце пропускает удар, а потом ускоряется раза в три, отдавая пульсацией во все части тела. Как будто бы я упала с огромной высоты, моё тело каменеет, я не могу пошевелиться. Последняя ниточка надежды, за которую я цеплялась, обрывается, и я словно падаю в бездну. Как Альберт.
Я щиплю себя за руки. Нет. Это не сон. Не кошмар. Всё реально и по-настоящему.
Но я всё равно не верю.
Наверное, про то, что мы с Уиллом встречались, знали многие. Ещё бы, слухи в Бесстрашии распространяются быстро. Я вижу множество сочувствующих и возмущённых взглядов, направленных на меня. Юрай кладёт мне руку на плечо, как бы напоминая, что он рядом. Но это не помогает. Мне не нужен никто. Только ОН.
Трис срывающимся голосом продолжает свою «исповедь»:
— Я… Я убила Уилла. Он хотел… Он целился в меня, и я… Выстрелила первой…
Её голос отдаётся грохотом в моей голове. Как будто слова Трис — пистолетные выстрелы, но слова ранят ещё хуже пуль. Пуля ранит тело, а слова — душу. Но если телесные повреждения можно исцелить, чёрный провал в моей душе не залатать ничем.
Трис окончательно срывается на плач. Джек как будто не замечает этого и говорит:
— Спасибо за честность, мисс Прайор.
Все, сидящие в зале, повторяют:
— Спасибо за честность.
Все. Кроме меня. И Фора, сидящего в другом конце зала напротив меня, который, видно, не может принять случившееся, как и я.
Я не чувствую ничего, кроме полного опустошения. И ненависти. Ненависти к той, которая убила одного из самых близких мне людей.
Слёзы подступают к глазам. Нет, Кристина. Не плачь. Только не здесь. Ты сильная. Ты бесстрашная. Ты справишься. Бесстрашные не плачут.
Я иду, как в тумане. Плевать. Плевать на всех. Всё, что я вижу — тело Уилла, лежащее на земле в луже крови. Слышу его крик. Предсмертный крик. Не знаю, кричал ли он, и не хочу это узнавать, но мне почему-то кажется, что да.
— Кристина!
Кто угодно, но только не она. Наверняка идёт прощения просить.
Трис подходит ко мне и открывает рот, чтобы что-то сказать, но я ей не даю:
— Уходи. Уходи, Трис.
Голос как будто чужой мне. Хриплый, жесткий, резкий.
Девушка застывает на мгновение, затем опускает голову и проходит мимо меня. Я не провожаю её взглядом — много чести, смотреть ещё на неё.
Я чувствую чью-то руку на плече. Это Юрай.
— Мне очень жаль, Кристина. Как ты?
Я вздыхаю и говорю:
— Никак. В прямом смысле этого слова.
— Я хотел сказать… — Юрай запинается, пытаясь подобрать нужные слова, — я… в общем… Я плохо знал Уилла, и ещё хуже я знаю, что говорить в таких случаях, но ты держись, Крис. Не падай духом.
Одно слово, одно имя разрывается осколками снаряда в моём воспалённом сознании.
— Как ты меня назвал? Крис? — спрашиваю я, захлёбываясь волной воспоминаний.
Крис. Моя маленькая Крис. Я люблю тебя. Я всегда буду рядом. И мы будем вместе не смотря ни на что.
— Да, если ты не против, — парень замечает, что что-то не так со мной. Ещё бы оно было так.
— Нет, я… — пытаюсь проглотить комок в горле, но не выходит, — Просто раньше меня так называл только Уилл…
Всё. Я реву, как последняя корова Дружелюбных. Нельзя плакать. Я должна, я обязана быть сильной.
Юрай прижимает меня к себе и говорит:
— Не плачь. Не надо. Успокойся. Всё будет хорошо.
Так, Крис, то есть, Кристина, возьми себя в руки, приказываю я себе. Не допускай того, чтобы тебя жалели. В жалости нет ничего хорошего.
Я поднимаю голову и отвечаю:
— Спасибо за поддержку, Юрай, но сейчас мне лучше побыть одной.
Он непонимающе смотрит на меня, но отпускает из своих неуклюжих объятий.
— Как хочешь, Кристина.
Я даже не пытаюсь улыбнуться — всё равно не получится.
Я отхожу от Юрая и иду по направлению к лифту. После разговора с другом сознание немного проясняется, и уже нет такого тумана, который словно разъедает голову кислотой изнутри. Заходя внутрь, я вижу, как Юрай подходит к Трис и что-то ей говорит. И улыбается. Я не знаю, каково сейчас Трис, но надеюсь, ей ещё хуже, чем мне. Я хмыкаю и отворачиваюсь.
Смотрю в угол. На стене неровными линиями нацарапана буква W. Я знаю, он никогда бы не смог написать это, его здесь даже никогда не было. Это может означать любое имя. Может, даже женское. А может, вообще и не имя. Но эта чёртова буква W вершит расправу надо мной. Я сползаю на пол по стене лифта, закрываю голову руками и даю волю слезам. Больно. Очень больно. Так больно, что терпеть больше нельзя. Сквозь рыдания повторяю только одно слово. Его имя, навеки начертанное у меня в сердце.
Уилл. Уилл. Уилл.
***
По пути наверх успеваю и наплакаться, и успокоиться, благо лифт едет долго, и со мной в кабине никого нет. Я не плакала уже давно, и хотя моя жизнь далеко не сахар, я держалась всё это время. И теперь слёзы, накопленные за несколько лет, вырвались наружу, как рассвирепевший дикий зверь.
Искренние заботливо выделили нам жильё. Когда лифт привозит меня на один из последних этажей «Супермаркета Безжалостности», я вскакиваю и вытираю слёзы рукой. Только бы не встретить никого.
Нахожу дверь нашей комнаты. Нас поселили вместе с Линн, Марлен и Шоной. Девчонок ещё нет, ну и к лучшему. Не хочу никого видеть.
Я захожу внутрь. Комната маленькая, но довольно уютная: четыре удобные кровати, шкаф, собственная душевая, огромное окно от пола до потолка, из которого открывается вид на город, от высоты аж дух захватывает.