И я не имею никакого представления, откуда у нее мой лист из моего мусорного ведра. Она что, рылась в моих вещах в надежде найти компромат о том, что ее девушка изменяет ей со мной? Она сумасшедшая? Сколько этой записке недель? Наверное, около месяца, может, меньше. Я даже не заметила ее исчезновения из мусорного ведра.
Сошедшая с ума Рейчел Эмбер может перевернуть всю планету.
Так оно и происходит — мир вокруг сходит с ума, когда Рейчел не появляется за завтраком; ее ищут повсюду, меня дергают по пустякам (мотивируя тем, что я ее соседка), но больше всех лавр и славы достается Виктории, имевшей запасной ключ от ее комнаты и первой прочитавшей записку.
Хорошо, что в общежитии никто не знает моего почерка.
Хорошо, что ректор Уэллс пытается проявить понимание и не отстраняет меня от занятий. Наверное, даже он думает, что мисс Совершенство «Пугет Саунда» не может сбежать из университета из-за такого хипстера, как я.
Кейт говорит, что я родилась в рубашке, раз меня сильно не достают, я же считаю, что в рубашке родилась Рейчел — потому что, судя по тому, сколько вещей осталось в ее комнате, она уехала именно в ней и в трусах. И все. Остальное она решила не брать с собой, видимо считая крошечную дамскую сумочку слишком тяжелым грузом.
Шепотки начинают плыть ко вторнику, и к вечеру университет гудит как улей, заставляя мою голову раскалываться на части.
— На самом деле никто из них просто не может поверить, что она бросила ту девицу и уехала на другой конец света, — говорит Брук, быстро печатая что-то на ноутбуке. — Люди вообще склонны думать, что серьезных шагов не существует, оттого и боятся их делать.
В субботу нереально крутой клуб «Циклон», организованный Викторией и Нейтаном сразу же по приезде в университет, устраивает закрытую вечеринку под лозунгом «Прощание с Рейчел».
Уоррен говорит, что все происходит так, будто ее уже похоронили, и я с ним полностью согласна.
Горы домашних заданий, регулярные встречи с директором на этой неделе («Мисс Колфилд, возможно, вы что-то вспомнили?») и пары допоздна заставляют меня вымотаться так, что я засыпаю лицом в учебники в который раз подряд.
А потом я снова встречаю ее.
И мир вокруг меня, и без того раздавленный, раздробленный на части, расползается и теряет свои составляющие осколки напрочь.
Комментарий к III. Рейчел Эмбер.
Мои прекрасные читатели! Я благодарна вам за отзывы, критику, кнопочки. Вы у меня самые теплые и отзывчивые, ваша поддержка очень важна.
Спасибо вам большое за каждый лучик тепла.
Люблю вас,
все еще переживающая,
Инсайд.
========== IV. PLAY. ==========
Бог устал приглядывать за тобой,
дальше сам уж как-нибудь — не плошай.
будь щитом, кольчугой и тетивой
и не верь своим и чужим ушам.
нет ни крыльев, ни золотой брони,
ни поддержки близких, ни зла других.
ты остался в поле совсем один —
докажи им всем, что ты лучше их.
Она сидит на моей кровати, когда я ключом открываю дверь комнаты, и смотрит мое портфолио.
Я настолько не могу поверить, что кто-то находится в моей комнате без моего разрешения, что застываю на пороге и пялюсь на нее.
Неземная — наверное, так я описала бы ее сейчас. Неземная и грустная, потому что в ярком свете комнаты я вижу морщинки, что залегли в уголках глаз, опущенные уголки губ и посеревшие, тусклые волосы, потерявшие свою яркость.
На нее будто кто-то наложил размывающий фильтр, или забыл обработать, или обработал, но слишком плохо; N — неудачный, несовершенный кадр.
В моем портфолио она смотрит на снимок, занимающий всю страницу, и я, не присматриваясь, могу сразу сказать, на какой — я узнаю эту желто-красную гамму из тысячи.
Смеющаяся Рейчел сидит на скамейке, закинув на нее ноги в босоножках на огромной платформе, и фокус ловит солнце, отражающееся в ее солнцезащитных очках типа «авиаторов».
Она позирует мне — просто шутки ради принимает довольно-таки удачную позу, и сквозь матрицу объектива я чувствую, как она счастлива: придерживая одной рукой огромную красную шляпу в тон короткому платью, Рейчел улыбается; но куда направлен взгляд, не разглядеть из-за стекол очков.
Это было самое начало августа, и я просто ходила и снимала все подряд, настолько колоссальное количество эмоций вызвало у меня это место; и Рейчел в маленьком пустынном парке привлекла мое внимание своей необычностью.
Это был один из тех немногих моментов, когда я видела ее одну, а не в окружении каких-то людей.
Мы даже не разговаривали тогда — она растянула губы в улыбке и закинула ноги на скамейку; и снимок, чуть обработанный, получился очень даже неплохим — таким, что я добавила его в свое портфолио.
Модель: Рейчел Эмбер.
Незнакомка водит тонкими и невероятно длинными пальцами по этим буквам, вытисненным на черной плотной бумаге, и не может оторвать взгляд.
Я ее понимаю: первое время всполох огня тоже привлекал внимание всех преподавателей, кому я показывала свое более-менее начатое портфолио.
А потом она говорит, и я не знаю, мне или фотографии, и голос ее больше не так ярок и громок, а тих и подавлен:
— Я знала, что так будет.
И ей не нужно утешение, ей не нужно спасение или дружеское плечо; а даже если бы и было нужно, я бы все равно не смогла ей это дать, и я ругаю себя за то, что не умею обхватывать за плечи и прижимать к себе, ломая все свои панцири и оболочки.
— Ты ведь Хлоя? — осторожно спрашиваю я, закрывая за собой дверь.
Теперь мы одни в моей комнате. Двое в моем пространстве — это так много, я и одну себя-то едва вмещаю, а тут еще эта тонкая, как иголка, девушка.
Это заставляет мою грудную клетку сжаться.
Она кивает, а я с облегчением вздыхаю: у незнакомки теперь есть имя.
— Хлоя Прайс, — говорит она.
— Ты здесь учишься?
— Нет. — Она мотает головой, и синие пряди скользят по ее плечам.
— Почему ты здесь? — наконец задаю я самый важный вопрос.
— Мне нравится быть здесь. — Она пожимает плечами и поворачивается ко мне.
Наконец-то я могу рассмотреть черты ее лица: чуть припухлые щеки, красивые скулы, прямой острый подбородок, тонкие губы, родинка справа у носа и невероятно выразительные, словно в них плещутся водопады, глаза.
Таких глаз я не видела нигде — синие акварельные брызги на голубых зеркалах; и, мне кажется, посмотри я в них еще минуту — затерялась бы в бесконечных лабиринтах.
Хлоя Прайс, думаю я, так вот ты какая, девочка Рейчел.
Я сажусь на свою кровать, поджимаю под себя ноги и понимаю, что нам неплохо бы поговорить — или хотя бы мне неплохо бы разграничить территорию, поэтому я, подумав, встаю, ставлю между нами стул и сажусь обратно.
Стальной обруч под грудью чуть отпускает.
Хлоя смотрит на меня как на сумасшедшую.
— Ты в порядке? — Ее вопрос заставляет меня вздрогнуть. — Ты что, боишься меня, Макс-с-фотографии?
— Хватит, — обрываю ее я. — Просто Макс.
Ответом на вспышку становится нехватка воздуха в груди — я никогда не испытывала панические атаки, но, думаю, они начинаются именно так.
Беру себя в руки очень быстро — вдох-выдох — и в упор смотрю на нее в ожидании ответа.
— Окей, просто Макс, — усмехается Хлоя.
Клянусь, еще одна такая интонация — и она полетит из моей комнаты вместе со снимком своей ненаглядной.
Это я сейчас сказала? Забудьте. На такое я уж точно не способна.
— Извини, — вдруг говорит она. — Просто мне нравится…
— Издеваться надо мной, — заканчиваю за нее, поджимая губы. — Спасибо, я поняла это сразу.
— Ты живешь без соседки? — спрашивает она, возвращаясь к фотографии.
Киваю, все еще рассматривая ее. Понимаю, что не сразу разглядела татуировку на правой руке — витиеватые узоры, красные ленты, синие гибискусы и череп.