- Мм-м… - рука Лиама скользит ему под футболку. - Вообще-то, думаю, слово, которое мне было нужно, - красивый.
Зейн пытается отстраниться, но ему некуда деваться. Он бьется головой о пол, и боль от этого — словно ведро холодной воды на голову. Она отрезвляет, рассеивает туман в разуме. Лиам все еще целует его шею, тихонько мычит от удовольствия. Когда он возвращается к губам Зейна, на его подбородке уже красуется голубая краска, которую он вылил ему на плечи.
- Что такое? - спрашивает Лиам. - Ты выглядишь…
Зейн качает головой. Он не в состоянии мыслить дальше слова «красивый», эхом раздающимся у него в голове. Лиам правда это сказал? Нет, не может быть. Это бессмысленно. У них всё по-другому. Они друг другу не симпатичны. Они даже не привлекают друг друга (хотя, он знает, что в какой-то степени это не так, но всё же); они друг друга бесят. Именно поэтому они тянут за волосы, кусают, царапают. Нежные прикосновения и легкие касания губ сбивают его с толку. Это сводит с ума.
Лиам снова его целует, и Зейн проводит вымазанными ладонями по его спине. Он хочет снять футболку, хочет украсить кожу парня радугой цветов, поэтому сжимает ткань в кулак и тянет вверх, пока Лиам не избавляется от нее, возвращаясь к его губам. Зейн вытягивает руку в поисках бутылки краски, выдавливает содержимое на газету и погружает в него ладонь, после чего снова кладет Пейну на спину.
- Может… знаешь, может, мы… ну, может, в этот раз мы поменяемся? - заикается Лиам, и его щеки становятся того красного цвета, которым Зейн сейчас измазывает ему плечи.
Брюнет хмурится, переводит взгляд на свои руки, выводит веселый смайлик на теле второго парня.
- Что ты сказал, детка?
Лиам утыкается лицом в изгиб его плеча, на котором нет краски (пока что нет, но, кажется, под конец они оба будут полностью измазаны).
- Хочу, чтобы в этот раз ты меня трахнул, - бормочет Пейн. - Ладно?
По телу Зейна пробегает дрожь. Он никогда не думал, что Лиам об этом попросит, правда. У них уже есть сложившаяся схема. После ругани и избавления от одежды Лиам кладет его на, какую ему захочется, поверхность (свою кровать, кровать Зейна, дважды на столе, что теперь мешает ему делать уроки, потому что, сидя за ним, Малик не может думать ни о чем другом) и трахает его — так у них всё устроено.
- Я никогда… - Зейн смущенно замолкает. Он не хочет признаваться Лиаму, что никогда не был сверху и боится всё испортить. - Давай, ты просто…
- Но я хочу, - стонет Лиам. - Пожалуйста.
Зейн закрывает глаза и вдыхает, переполненный эмоциями. Но он тоже хочет. Господи, конечно, хочет. Иногда ему только это и снится, как он трахает Лиама. Когда не снится, что Лиам трахает его, да.
- У меня руки в краске, - тем не менее говорит он.
- Так иди помой их, - подгоняет Лиам, отстраняясь, чтобы серьезно посмотреть на него, и на его лице отображается гамма эмоций. Слишком много эмоций. - Но в остальных местах краску оставь. Мне нравится так.
- Ладно, - медленно произносит Зейн. - Тогда… Ты подожди здесь.
Лиам кивает и ложится на пол рядом. Зейн вскакивает и практически бежит к выходу, чуть ли не падает, но удерживается на ногах и моментально захлопывает за собой дверь, чтобы не знать, заметил ли Лиам его неуклюжесть.
Всю дорогу в ванную комнату у него кружится голова. Он в спешке смывает краску с рук — часть ее уже засохла, но в целом — всё еще влажная. Вымыв руки, Зейн смотрит на себя в зеркало. Лицо в зеленом, шея в синем, одежда в красном и желтом. Он выглядит так, будто кувыркался в краске, и, в принципе, так и было.
Однако легче думать о состоянии своей одежды, чем о том, что сейчас случится в комнате, потому что, если он задумается, то начнет нервничать. Он не хочет нервничать. Это не вяжется с ситуацией, когда ты спишь с кем-то, кого ненавидишь. Когда это происходит с человеком, который тебе нравится, тогда ты переживаешь. Переживаешь за то, чтобы ему было хорошо. Переживаешь, что вдруг ему не понравятся твои голые ноги, вдруг он сморщит нос при виде менее привлекательных частей твоего тела. Понравится ли ему, как ты целуешься, как прикасаешься. Переживаешь, что сделаешь что-то не так, потому что всё, чего тебе хочется, - это угодить ему. Но секс с человеком, которого ты ненавидишь, намного проще, потому что если ему что-то не нравится в тебе, да кого это волнует? Ты не собираешься делать ему приятно. Ты просто стремишься кончить.
Именно так у них и происходило с Лиамом — им просто нужен был выход эмоциям, они использовали друг друга. По крайней мере, так всё должно было быть, верно? Зейн не сможет выдержать чего-то большего.
Когда он возвращается в комнату, Лиам лежит на полу уже полностью голый. Как и Зейн, он вымазан в разные цвета. Краска гармонирует с его загорелой, смуглой кожей, и Малик тихо вздыхает, закрыв за собой дверь, и любуется картиной перед собой. Он ничего не может с собой поделать. Но дело в том, что у него есть возможность потрогать. Он может поцеловать Лиама, пробежаться кончиками пальцев по его прессу, по накаченным бедрам. Он может провести ногтями по его спине и закусить эту до невозможного пухлую нижнюю губу. И он никогда до этого не осознавал, насколько ему повезло.
- Ну, быстрее, - хнычет Лиам. - Чего ты там стоишь?
- Точно, извини, - Зейн несется к столу, переступая через бутылки с краской и Лиама. Он открывает выдвигает нижний ящик, достает припрятанные Пейном смазку и презервативы и затем колеблется. Что теперь делать? С чего начать?
- Почему только я один голый? - спрашивает Лиам, изогнув бровь.
«Это хороший старт», - думает Зейн. Он кидает смазку и презерватив на единственный чистый участок и затем снимает с себя джинсы, футболку, в то время как Лиам наблюдает за ним, закусив нижнюю губу. Его взгляд падает ниже, когда Зейн стягивает трусы, и он приподнимается, чтобы провести вымазанными ладонями по коже Зейна.
- Мне кажется, я был бы отличным художником, - говорит он, скользя руками между ног Зейна, но не поднимаясь слишком высоко, - если бы я всегда мог рисовать так, а не на холсте.
- Значит, мы будем трахаться на полу? - спрашивает Малик, пытаясь не выдавать, как его трясет от прикосновений Лиама.
Всё это кажется… интимным. Этого чувства никогда раньше не было. Черт, да Лиам столько раз трахал его, и это никогда не казалось интимным. Так почему тогда… эти легкие прикосновения кажутся чем-то более значимым?
- Да, - хрипло отвечает Пейн. - На полу.
Зейн опускается на колени, и делать это на полу не очень удобно, но каждый раз, когда кто-то из них ерзает, краска размазывается еще больше, и ему это нравится, пусть это и не очень практично.
Лиам притягивает его за еще одним поцелуем, с легкостью размещая Зейна между своих ног. Краска с бедер брюнета попадает на Пейна, склеивая волосы на их ногах. Кругом бардак, и Зейн думает, что дело не только в краске. Вся ситуация в целом — бардак.
- Ну же, - подгоняет Лиам, хлопая его по спине. - Быстрее.
Зейн целует его, просто так, вслепую нащупывая лубрикант. Найдя, он с трудом откручивает крышку, смазывает пальцы и спускается ниже, оставляя на груди Лиама дорожку поцелуев, потому что… ему бы хотелось всё именно так, верно? Может, с ним никогда такого и не было, никто не прикасался губами к каждому участку его кожи (не только с Лиамом, но и… нет, он не будет думать об этом сейчас), но ему бы этого хотелось, если бы он имел возможность руководить процессом.
Он немного колеблется, когда его скользкие пальцы оказываются у Лиама между ягодиц, но тот тяжело дышит и так выжидательно на него смотрит, что он оставляет свою неуверенность в стороне. Хоть глубоко в душе и понимает, что сейчас что-то меняется. Может, не именно в этот момент, но если они продолжат в таком духе, то что-то сломается. Это неустойчивое равновесие между ними пошатнется в какую-то сторону, и он не уверен, что это значит, к чему приведет. Но Зейн знает, что что-то точно изменится.