Утвердившись в своем решении, Луи вошел в зал. Длинные полосы лунного света, проникавшего сквозь прорубленные в каменных стенах узкие оконца, упирались в черные, покрытые столетней копотью балки, которые поддерживали сработанный из еловых досок потолок. На стенах висели красочные гобелены. Многие из них были вышиты руками матери и сестрицы Лотти. Во всю длину зала тянулись массивные столы с толстыми дубовыми столешницами. У противоположной от входа стены зала находился каменный очаг.
За одним из столов над шахматной доской склонились Лео и старый оруженосец отца Гован. В серебристых волосах Гована играли отблески полыхавшего в очаге пламени. Время от времени старик дергал себя за бороду и хмурил кустистые брови, решая вопрос, как спасти от шаха своего короля. Сэр Гован был самым преданным из вассалов отца, и Луи почитал старого слугу как близкого родственника. Старик никогда не оставлял замка без присмотра и следил за его безопасностью, тогда как отец частенько искал удовольствий в деревенской таверне. Луи жалел Гована. Десять лет назад старый рыцарь потерял жену и с тех пор почти не улыбался.
Мужчины услышали тихую поступь омеги и разом вскинули головы. Сжимая вырезанную из слоновой кости фигурку короля, Гован кивком указал Лео на мальчишку.
Брат вскочил:
— Где ты пропадал? Нам необходимо серьезно поговорить!
— Принимал ванну… — ответил Луи и уже готов был добавить «и искал одежду», но, заметив подозрительный взгляд Гована, сменил тему. — Где близнецы? — спросил мальчик, стараясь избежать каверзных вопросов о том, как он оказался у ворот замка, в чем мать родила.
— Матушка наивно полагает, что они видят третий сон. На самом же деле близнецы убежали в деревню и снова засели в таверне.
— Хорошо бы они вернулись до восхода солнца. В прошлый раз, когда близнецы делили ложе с Атвид и Мордрид, мне пришлось, глядя в глаза матери, врать и убеждать ее, что они еще на рассвете отправились на охоту. (Атвид и Мордрид, дочери трактирщика, были последним увлечением Адама и Алекса.)
— Ты лучше бы о себе побеспокоился. Если леди Джоанна тебя увидит, прямо и не знаю, что тогда будет, — Гован наконец поставил своего короля и, ухмыльнувшись, добавил: — Когда выяснилось, что к ужину ты не выйдешь, хозяйка до того разозлилась, что, окажись ты рядом, содрала бы с тебя кожу.
Долго не раздумывая, Луи двинулся к винтовой лестнице, ведущей в спальни на втором этаже. Увы, как назло, в этот момент из кухни с подносом в руках вышла леди Джоанна, и мальчик, конечно же, наскочил на нее. Прежде чем омега успел подхватить поднос, Джоанна от неожиданности вскинула вверх руки, поднос взлетел в воздух, кувшин грохнулся на пол, горячий дымящийся чай залил матери платье, а блюдо с закусками для гостя, будто пущенное из катапульты, полетело в Лео и Гована. Лео поспешил брату на выручку.
— Луи не виноват. Просто так уж получилось.
— Я несла ужин лорду Стайлсу. И Луи все это подстроил, чтобы досадить мне. А этот зверь, — леди Джоанна ткнула пальцем в Бальтазара, — сожрал моего последнего цыпленка. Что, спрашивается, будет теперь есть лорд Стайлс? Цыпленка я припасла специально для него. Господи, что только он о нас подумает? — Леди Томлинсон схватилась за голову.
— Так лорд Стайлс приехал? — Луи удивленно поднял бровь и нагнулся, чтобы собрать с пола черепки разбитого кувшина.
— Да, приехал… Не понимаю, о чем вы с отцом думаете? Уильям напился, как сапожник, едва стоял на ногах и, уж конечно, не мог должным образом приветствовать графа. Ты куда-то запропастился, ну а я… Я тоже провинилась. Такое сотворила, что и говорить-то стыдно… — леди Джоанна тяжело вздохнула и добавила: — Боюсь, он уже сожалеет о том, что согласился приехать в Сент-Вейль. Если это так, его можно понять.
— Что же ты с ним такое сотворила? — Луи собрал черепки и с любопытством посмотрел на мать. — Уж чего-чего, а умения угодить знатному гостю у тебя не отнимешь.
На щеках у омеги проступил пунцовый румянец. Она открыла было рот, чтобы рассказать сыну о случившемся, но вместо этого, стыдливо потупившись, начала теребить дрожащими руками залитый чаем подол.
Луи решил на нее не давить, а потому, опустив собранные черепки в подол, миролюбиво сказал:
— Увидев Лотти, он забудет обо всем на свете. Кстати, где она?
— Спит у себя в комнате, что следовало бы делать и тебе, вместо того чтобы шляться ночью по лесу. Взгляни на себя! Ты вопреки моей воле снова купался и теперь похож на мокрую крысу. А твои волосы… — грозный взгляд матери уперся во взлохмаченную карамельную копну. — Столько несчастий на мою бедную голову!
Внимание леди Джоанны отвлек Бальтазар. Сожрав цыпленка и облизываясь, он вернулся к Луи.
— Тьфу! Сейчас же убери вон из моего дома это блохастое дикое животное!
Услышав сердитый голос Джоанны, Балтазар опустил голову и на всякий случай спрятался за юбкой Луи.
— Не ругай его, — омега заслонил Бальтазара от матери.
— Я еще и не то с ним сделаю! — леди Джоанна заметила, что Бальтазар, почувствовав себя за спиной у хозяина в безопасности, уже стал примериваться, как половчее стянуть булку, валявшуюся на полу рядом с подносом, и снова зашлась в крике: — Только дотронься до хлеба, зверюга, и я велю изжарить тебя на вертеле! Не посмотрю, что ты волк!
Испуганный Бальтазар присел на задние лапы, а потом припал всем телом к ногам Луи и мелко-мелко задрожал. Бесстрашный хищник, он рвал на куски диких кабанов, не раз вступал в драку с охотничьей сворой сэра Уильяма и мог загрызть даже оленя. Однако, когда леди Джоанна обрушивала на него потоки брани, волк превращался в жалкое, испуганное создание. И Луи не винил его за это. Придерживая в подоле собранные черепки, мальчик нагнулся и погладил Бальтазара по голове.
— Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не смел приводить этого зверюгу в жилые покои! Но ты ничего не желаешь слушать. А теперь лорд Стайлс не только останется голодным, но еще и блох у нас наберется. И все из-за твоего непослушания.
— Надеюсь, такого не случится.
Низкие рокочущие звуки знакомого голоса пригвоздили Луи к месту.
Подол платья выскользнул из его внезапно ослабевших пальцев, и глиняные черепки вновь рассыпались по каменному полу. Пронизывающий взгляд зеленых глаз гипнотизировал омегу и жег, как огнем, ему лицо. Луи инстинктивно потянулся к левому бедру и нащупал рукоять меча, который позаимствовал в мастерской оружейника.
Округлившимися от ужаса глазами мальчик всматривался в гигантского рыцаря, одетого во все черное. Ошибки быть не могло — перед ним стоял тот самый человек, который не так давно намеревался зарубить его мечом. Судя по всему, эта мысль не оставляла его, поскольку, следуя за ним по пятам, он настиг омегу даже в родном доме! Необъятные плечи рыцаря загораживали дверной проем, а в его руках скрывалась сила, способная, казалось, размолоть в песок гранитную плиту. Луи видел, как его широкие ладони сжались в кулаки. Обтянутые тонким сукном штанов бедра бугрились могучими мышцами. На поясе у него висел длинный боевой меч, в рукоять которого был вделан большой алый камень, вспыхивавший всякий раз, когда на него падал отсвет пламени очага.
Томлинсон смотрел, не отрываясь, на длинные ноги Гарри, плоский живот, выпуклые мышцы торса, рельефно обрисовывавшиеся под туникой при каждом вдохе. Испуганный взгляд голубых глаз скользнул вверх — к шоколадным волнистым волосам, ниспадавшим на его плечи, и к подбородку. Рыцарь сжал губы, и это не сулило Луи ничего доброго. Сведенные на переносице густые брови и изумрудно-зеленые глаза, придавали рыцарю грозный и, пожалуй, жутковатый вид. Луи в жизни не видел такого влекущего взгляда и таких жгучих глаз. Из них струился жар, способный испепелить его несчастное тело. Бедняжку так и подмывало броситься наутек. Теперь, хорошенько рассмотрев рыцаря, омега чувствовал, как его оставляют последние крупицы мужества.
Рыцарь шагнул к мальчику. Бальтазар навострил уши, вскочил и обнюхал ноги гостя.
— Луи, сейчас же убери это ужасное животное, — сказала леди Джоанна, подходя к Гарри. — Нечего ему обнюхивать нашего благородного гостя — лорда Стайлса.